В Тель-Авивском издательстве «Сеферисраэль» вышла новая книга Александра Рыбалки "Хасидский детектив".
Рыбалка вводит туда необычный персонаж — комиссара румынской полиции, выросшего в еврейском квартале Бухареста. Ему помогает сотрудник румынской же жандармерии — Евгений Василиу. Вместе с ними мы попадаем во дворцы хасидских ребе — и в бедные каморки, где ютятся ешиботники; в богатые синагоги и — в бандитские притоны…
Серия «Ликуйте с трепетом» интересна тем, что частично основана на реальных событиях. Скажем, рассказ «Скажите: пасхальная жертва» повествует об убийстве еврейского юноши-студента, совершенном неподалеку от Черновицкого университета (оно, к сожалению, на самом деле имело место в 1940 году). В финале мы видим чудесное спасение Скулянского ребе, которое также произошло в реальности — правда, автор дает этим событиям необычную трактовку.
Пока не понятно можно ли приобрести книгу в России.
Предлагаю поклонникам писательского таланта Александра Рыбалки рассказ "Скажите: Пасхальная жертва" опубликованный на сайте http://www.isrageo.com/
СКАЖИТЕ: «ПАСХАЛЬНАЯ ЖЕРТВА»
Хасидский детектив
Александр РЫБАЛКА
… Выстрел раздался ровно в полдень. Тотчас же, как будто для того, чтобы всех известить о случившемся, в университете зазвенел звонок на перемену.
Студенты высыпали в Шулергассе — маленький скверик возле университета — и там на скамейке обнаружили остывающее тело Моше Вагнера. К моменту приезда полиции студентов удалось загнать в аудитории и у тела остались только университетский сторож и несколько преподавателей, не занятых в данный момент на лекциях. Вместе с нарядом полиции прибыл коммиссар Николае Тимку. Он самолично осмотрел труп и место происшествия, а затем стал давать указания для составления протокола.
— Обратите внимание, все сходятся во времени — двенадцать часов , до начала большой перемены… В это время в сквере много народа? — спросил комиссар у сторожа.
— Вообще никого нет, — ответил тот. — В полдень начинается перемена, и мамаши, которые выгуливают детей в сквере, уходят — становится слишком шумно.
— Почему же этот парень не был на занятиях? Кстати, как его звали?
— Моше Вагнер. Он учился на втором курсе математического факультета, — сказал один из преподавателей и подошёл поближе.
— Занесите это в протокол, — комиссар наклонился над трупом. — А вы его знали?
— Не так чтобы очень хорошо… Я читал им курс математической статистики. Сегодня без десяти двенадцать Вагнер попросил меня отпустить его с лекции.
— А зачем — не сказал?
Преподаватель пожал плечами:
— Я не стал спрашивать — всё равно лекция уже закончилась, и я отвечал на вопросы студентов.
— А когда он прошёл мимо вас? — обратился Тимку к сторожу.
— Без семи двенадцать. У меня в будке есть часы, — пояснил он.
— Благодарю вас, — сказал комиссар свидетелям, и обратился к полицейскому: — Не забудьте занести всё это в протокол.
Из-под скамейки Тимку извлёк валявшийся там синий бархатный мешочек, внимательно осмотрел его и полез за скамейку, раздвигая кусты.
— Комиссар, что вы там ищете? — раздался чей-то громкий возглас.
Тимку, не отвечая, продолжал рыться в кустах. Ротмистр Евгений Василиу — а это был он — подошёл поближе.
— О, нашёл! — и комиссар с торжествующим видом достал из кустов маленькую чёрную бархатную шапочку.
— Ермолка, — со свойственной ему проницательностью констатировал ротмистр.
— Именно!
На покойном была белая рубашка с короткими рукавами — в Черновцах перед Пасхой уже довольно тепло. На левой руке были заметны странные следы.
— Смотрите, — указал комиссар ротмистру, — такие полоски обычно остаются оттого, что на руку повязывают тфилин — коробочки со священными текстами. А под скамейкой я нашёл мешочек, в котором обычно такие коробочки хранятся. Надевая тфилин, евреи должны прикрывать голову — я нашёл ермолку, которая слетела с головы убитого. Не нашёл только самих тфилин!
— А они дорогие? — поинтересовался Василиу.
— Вообще-то не очень. То есть и не дёшево, конечно, но не настолько, чтобы из-за них убивать. Эй, уберите труп! — крикнул комиссар полицейским.
Он поманил ротмистра, и они, обойдя скамейку, зашли за кусты.
Шулергассе был обнесён оградой чуть повыше человеческого роста — до половины каменной, а выше — в виде металлической решётки. За скамейкой же находился небольшой холм, так что окружавшая парк ограда оказывалась по пояс.
— Вы в состоянии перелезть здесь? — спросил комиссар.
— Я-то? — и ротмистр легко перемахнул через ограду. За ним так же легко перепрыгнул комиссар.
Они прошли мимо брандмауэра и оказались в пустынном дворе, обнесённом дощатым забором. Тимку зорким глазом сразу углядел несколько досок в углу, которые держались на одном гвозде и легко отодвигались. А за забором открывалась одна из улиц, ведущих к центру города.
— Вот таким путём он и скрылся, — заметил ротмистр.
— Или они…
— Или они. Кстати, любопытно: что студент делал в сквере во время занятий?
— Он пришёл туда всего лишь за шесть минут до двенадцати. И надевал тфилин — насколько я знаю, вся эта процедура занимает у евреев вместе с молитвой «Шма, Исраэль» порядка пяти минут.
— Даже более того, мне кажется, что убийство произошло уже после того, как студент развязал ремни тфилин — преступнику ведь следовало срочно скрыться, а развязать тфилин на другом человеке — пару минут точно займёт.
— Значит, всё произошло за две минуты — от без двух двенадцати до двенадцати.
— Точно, ротмистр! А сейчас давайте зайдём в университет.
Там сыщики нашли группу, в которой учился покойный, и поговорили с его товарищем, Эдуардом Талем. Таль сообщил, что у Вагнера действительно были тфилин, которые подарил ему дедушка, перед смертью взяв с внука обещание накладывать их каждый день. И Моше накладывал тфилин каждое утро перед занятиями, а если не успевал — то перед большой переменой где-нибудь в укромном месте.
Врагов, тем более с пистолетом, у Вагнера, по словам его товарища, не было.
Комиссар с ротмистром вышли из университетского двора и сели в «оппель».
— Это что-то новенькое в Черновцах, — сказал комиссар. — Надо обладать немалой наглостью, чтобы применять оружие в центре города средь бела дня. К тому же, насколько я понимаю, после короткого двухминутного разговора.
— А каких-нибудь следов не заметили? — поинтересовался ротмистр.
— Следы, пригодные для Шерлока Холмса, преступники оставляют чрезвычайно редко, — ответил Тимку. — Однако я не Шерлок Холмс — нахожу преступника по тем следам, которых он не оставил. Но куда же делись тфилин?
— Может быть, их попытаются продать? — предположил Василиу.
— Вряд ли. Сейчас не самое удачное время для продажи тфилин — наступает «хол а-моэд» еврейской Пасхи, так называемые «праздничные будни», и в эти дни евреи тфилин не накладывают. Нет, здесь что-то другое… А сейчас едем в морг, я хочу разобраться, из какого оружия стреляли.
Осмотр тела и извлечённой из него пули дали комиссару богатую пищу для размышлений. Пуля была выпущена из новенького «парабеллума» с расстояния не более полуметра — на рубашке остались следы пороховой гари.
— Интересно, у кого в Черновцах может быть «парабеллум»? — пробормотал комисар себе под нос.
— Господин комиссар, не поехать ли нам перекусить? — предложил Василиу. — Например, в тот симпатичный еврейский ресторанчик?
— Не удастся, ротмистр. Сегодня вечером наступает Пасха, и евреи уже не едят хлеба, а мацу начнут есть только вечером. Давайте лучше перекусим у меня дома.
«Оппель» направился на улицу Франца-Иосифа, где жил комиссар. На Лондера взгляд Тимку привлекли молодчики в чёрной полувоенной форме — кузисты, члены фашистской прогерманской партии, глава которой, профессор Бухарестского университета Куза, в последнее время сумел втереться в доверие к окружению короля Михая. Парни всучивали прохожим значки со свастикой, требуя взамен пожертвований «на партийную деятельность». Многие давали, предпочитая не связываться. А вот кузист ухватил за шиворот еврейского мальчика и пытается приколоть ему на рубашку значок со свастикой. Мальчик ударил кузиста ногой по щиколотке, тот вскрикнул и выпустил его. Мальчик убежал.
Комиссар с интересом наблюдал за этой сценой.
— Между прочим, городской голова запретил муниципальным чиновникам вступать в кузистскую партию, — заметил ротмистр.
— Правильно сделал, — отозвался Тимку. — Они ведь претендуют здесь на ту же роль, что и штурмовики в Германии. Несколько дней назад заявили, что будут патрулировать город.
— А что генерал? — заинтересовался Василиу.
— Разрешил. Ладно, вреда не будет…
И комиссар задумался.
В холостяцкой квартире комиссара друзья хорошо перекусили и выпили по бутылке пива. Ротмистр заметил, что в кладовке у комиссара стоит целый ящик пива.
— Откуда такие запасы? Берёшь подношения?
— У соседа-еврея магазинчик, вот он и продал на Пасху хомец гою — то есть мне. Всё равно за неделю испортится, надо его прикончить. Не соседа, конечно, а пиво.
— Ну так ещё по бутылочке? — предложил ромистр.
— Неплохая идея.
И пиво с шипением полилось в высокие стеклянные кружки, которые комиссар привёз из Чехии.
— Найти бы тфилин убитого… На них наверняка остались отпечатки пальцев — конечно, если их кто-то лапал. На их чёрных лаковых боках «пальцы» остаются великолепно.
Тимку снова задумался. Тишину прервал ромистр:
— Ну, что мы сейчас будем делать?
— Пожалуй, заедем в штаб-квартиру кузистов . Они заняли помещение, где раньше было страховое общество, во дворе на Лондера, рядом с рестораном.
— А куда подевалось страховое общество?
— Чёрт его знает…
Возле входа в штаб-квартиру стояли навытяжку двое молодых парней, красуясь новенькой формой. На рукавах их кителей повязки цветов румынского флага перечёркивала жирная свастика. Комиссар усмотрел в этом плохой знак.
Предъявив служебные удостоверения, они с ротмистром зашли внутрь. Увидев высоких гостей, местный функционер Дорел Дориан рассыпался в приветствиях.
— Скажите, — прервал его излияния Тимку, — у вас есть графики дежурств?
— Каких дежурств? — не понял Дориан.
— Местное отделение партии обращалось в полицию с предложением установить патрулировние в городе?
— А, конечно…
— Так вот: в целях координации с работой полиции я хотел бы получить расписание ваших дежурств.
Выяснилось, что графиков патрулированиия здесь нет, они находятся в «штабе патрулей».
— А где это? — поинтересовался комиссар.
— Ну что вы, не стоит беспокоиться, мы сами завезём его в полицию.
— Ничего-ничего, у меня сейчас есть время.
«Штаб патрулей» находился на пьяцца Унирей, в небольшом дворе, но на дверях его почему-то висел замок.
— Вы можете мне объяснить, что мы в конце концов ищем? — спросил комиссара молчавший до этого Василиу.
— Списки, — лаконично ответил Тимку. — Меня интересует, не болтался ли кто-либо из наших приятелей сегодня утром в Шулергассе. Парабеллум — оружие не табельное. С другой стороны, профессионал не станет применять оружие днём, да ещё в центре города. Я не исключаю, что тот, кто сделал это, действовал просто по глупости. А раз уж мы заговорили о глупости — надо пошарить у господ кузистов. Логично?
Ротмистр рассмеялся.
— Логично-то оно логично, но что мы будем делать сейчас?
Комиссар осмотрел деревянный флигилёк, занятый штабом, а затем обошёл его вокруг.
— Ага! — он заглянул в окно. — Вот то, что мы ищем. Ротмистр, не поможете мне? У вас глаза поострее моих…
Ротмистр подошёл поближе и взглянул в окно. В комнате стояли письменный стол, изрядно поцарапанный, несколько венских стульев, на стене висели портреты короля, профессора Кузы и Адольфа Гитлера. А рядом был прикреплён большой разграфлённый лист, который и оказался искомым графиком патрулей.
— Сейчас, сейчас, — Василиу прищурился, заслонил глаза ладонями от солнца, — Шулергассе, с 12 до 2-х… Митру… Рихтер… Да, точно, Митру и Рихтер.
— Но были ли они там сегодня — узнать возможным не представляется. Подъедем сюда завтра?
— Пожалуй. А сегодня чем займёмся?
— Сегодня заходит еврейская Пасха, а я с детства привык в этот день отдыхать. Вечером предлагаю выпить и хорошо закусить, а до этого… — комиссар понизил голос — … я хочу встретиться со своей агентурой. И вы сделайте то же самое.
— Нас интересуют эти два парня?
— Вы меня правильно поняли. И узнайте, не видел ли кто у них парабеллум?
— Понял. Во сколько у вас?
— В девять.
Комиссар с ротмистром вышли со двора и разошлись в разные стороны. Настало время потянуть за ниточки, которыми любой грамотный полицейский опутывает свой участок, чтобы в нужный момент всегда можно было вытянуть рыбку.
Ровно в девять вечера Василиу уже звонил в дверь комиссара — он был пунктуален, а в вопросах выпивки — вдвойне. Тимку открыл ему не сразу.
— Чего так долго?
— Вытряхивал из кастрюли свежую мамалыгу. Ещё горяченькая.
— Отлично. А я брынзы взял, мяса копчёного…
— Ну, тогда начнём.
Ротмистр положил пакеты на кухне, а сам прошёл в комнату, где Тимку накрывал стол.
— Хорошо сегодня вечером на улице. Тепло… Евреи песни поют…
— Сейчас и мы запоём, — пошутил комиссар, доставая их шкафа бутылку старого коньяка. — Ну, какие новости?
— Побеседовал с одним информатором, — начал ротмистр, — он крутится с кузистами, хотя и не член партии. Характеризует Рихтера как ярого кузиста. Кстати, Рихтер — немец…
— Ну, об этом можно догадаться по фамилии.
— … Так вот, у него есть брат в Германии, который служит офицером СС. И мой информатор слышал, что брат прислал Рихтеру какое-то оружие.
— Какое оружие? Ну не пушку же! Я знаю, что офицерский состав СС в качестве личного оружия использует парабеллумы! Что ж, давайте выпьем.
Они пропустили по паре рюмочек, и комиссар сказал:
— Ротмистр, попросите свой источник, чтобы завтра же он встретился с Митру. Я сильно подозреваю кузистов. Чтобы выкинуть такую штуку, нужна недюжинная наглость, а таковой этим ребятам не занимать. Уверен, что пистолет мы вряд ли найдём. Тфилин тоже — возможно, они могли послужить уликой. Знаешь, — Тимку перешёл на «ты», что позволял себе только в состоянии опьянения, — я предполагаю вот что. Патруль прибыл на место, в Шулергассе, с чисто немецкой пунктуальностью, на минуту раньше положенного времени. В это время в сквере никого нет — мамаши с детьми уже ушли, а студенты ещё не вышли на перемену. Там патруль встречает Вагнера с намотанными коробочками тфилин. Рихтер наверняка начал возмущаться столь «наглым» поведением еврея, возможно, даже ухватил его за тфилин… Ну конечно!
— Что — конечно? — не понял слегка опьяневший ротмистр.
— Потом он забрал тфилин, чтобы у нас в руках не оказались его отпечатки пальцев! Вагнер наверняка ответил на грубость, возможно, даже ударил Рихтера, и тот достал эсэсовский парабеллум…
— Всё это хорошо, комиссар, но где у нас доказательства?
— Нам приходится рассчитывать только на свидетельские показания. Боюсь, что убийце могут обеспечить ложное алиби… Ну, ещё по одной.
На нижнем этаже громко запели.
— Сосед-еврей справляет пасхальный седер, — пояснил комиссар. — Слышите, что они поют?
— Слышу, но не понимаю, — ответил ротмистр.
— Там есть припев: «Скажите:»Пасхальная жертва». Я её помню с детства, эту песню. Её пели на Пасху в еврейском квартале Бухареста, где я вырос. Если мы сейчас не укротим этих подонков-кузистов, то тоже превратимся в пасхальные жертвы.
Допили бутылку коньяка, и ротмистр позвонил, чтобы прислали шофёра отвезти его домой — сам он сидеть за рулём был уже не в состоянии. Когда его увезли, Тимку, не раздеваясь, завалился на кровать, да так, в одежде, и проспал всю пасхальную ночь.
Утром он привёл себя в порядок и отправился в кузистский «штаб патрулей» — без завтрака. Похмелья, конечно не было — после румынского коньяка не бывает похмелья, но самочувствие с перепоя…
В штабе его встретили более чем приветливо, но — Тимку это заметил сразу — графика патрулирования на стене уже не было.
Когда же зашёл вопрос о регулярности патрулей, Опряну, начальник штаба, сказал, что к дежурствам ещё не приступали. Тогда Тимку завёл разговор о связях с Германией и упомянул Рихтера.
Опряну насторожился, что не ускользнуло от комиссара.
— Кстати, а где сам Рихтер? — продолжил он наступление.
— Не знаю. Вчера целый день был здесь.
— Да, вчера целый день не выходил из штаба, — подтвердили двое кузистов, присутствовавших при разговоре.
Тимку подумал, что они вряд ли в курсе произошедшего, но будут безпрекословно выполнять полученный приказ — подтверждать, что Рихтер целый день провёл с ними.
Попрощавшись, комиссар вышел на площадь и отправился в сторону Темпля — главной черновицкой синагоги. Ему хотелось немного проветрить мозги, чтобы они выдали идею, как разоблачить убийцу.
На выходе из Темпля собралась толпа евреев.
— В чём дело? — спросил комиссар одного из них.
— На Песах приехал ребе из Хотина, Авраам Тверский. Вот народ и интересуется, — ответил тот.
Тимку тоже стало интересно посмотреть на знаменитого еврейского цадика, и он стал протискиваться ко входу в синагогу.
В это время оттуда вышел рабби Тверский, окружённый толпой хасидов. Один из них что-то шепнул на ухо ребе, и, проходя мимо Тимку, он остановился.
— Вы комиссар местной полиции? — спросил цадик.
— Да.
— Я думал, Черновцы спокойный город, а здесь убивают евреев.
— Плохие люди есть везде, рабби.
— Но вы сможете найти их и наказать?
— Я постараюсь это сделать.
— Если вы не сможете, то это сделает Б-г, — сказал Хотинский ребе. — И сказали тайнописцы фараону: «Это перст Божий». Палец Бога, который дотянется до всех.
И ребе пошёл дальше. Тимку выбрался из толпы в расстроенных чувствах. Удастся ли по этому делу хоть что-нибудь сделать? Теперь он чувствовал себя обязанным раскрыть убийство во что бы то ни стало.
На углу он заметил проезжающий мимо «оппель» ротмистра. Василиу тоже заметил комиссара — «оппель» остановился.
— Ну, как после вчерашнего? — поинтересовался жандарм.
— Ничего, нормально. Вы уже отправили вашего человека к Митру?
— Не получится, — ответил ротмистр. — Вчера вечером Митру уехал к дальним родственником в Петра-Нямцу.
Комиссар присвистнул.
— Неблизкий свет! Но мне кажется, что там мы его тоже не найдём.
— Но и это ещё не всё. Я сегодня видел Рихтера — у него под глазом огромный синяк. Говорит, что заработал его на тренировке по боксу.
— И может, конечно, привести свидетелей?
— Естественно! То есть разработок у вас никаих нет?
— Мы плохо сыграли, ротмистр. Я привык иметь дело с обычными преступниками, иногда с целой бандой. Но не с такой большой, как эта «партия».
— Так что, комиссар, закроете дело и сдадите его в архив?
— Подожду ещё немного. Может быть, удастся что-то придумать.
В первый день хол а-моэда еврейская община Черновиц объявила траур. Всё это время папка с делом об убийстве с тудента лежала у комиссара на столе, и пока он не собирался её оттуда убирать.
За хол а-моэд произошло много интересных событий. Король Михай разогнал кузистскую партию, и по всей стране были закрыты её штаб-квартиры. А почти сразу после Пасхи в кабинет к Тимку зашёл полицейский с какой-то бумагой:
— Господин комиссар, ниже Черновиц по течению Прута выловлен утопленник. В нём опознали Эдуарда Рихтера…
— Признаки насильственной смерти есть? — перебил его комиссар.
— Невозможно сказать точно. Вы ведь знаете, течение у Прута сильное, да его ещё тащило по камням… Опознали — и то с трудом.
— Оформляй «несчастный случай при купании», — сказал Тимку.
— Но он был найден в одежде… — попробовал возразить полицейский.
— Тем более — нечего купаться одетым. Оформляй, я сказал! Да, вот ещё… Отнеси.
Комиссар взял папку с делом об убийстве и написал на ней поперёк красным карандашом: «В архив»…
Сообщение отредактировал uran: 24 апреля 2016 - 10:05
