Зодческая работа ученика Д:.Л:. «Астрея» №6032 Великого Востока Франции брата А.Х., январь 6014 г.
БРАТСКАЯ ЦЕПЬ
В отрочестве Тристан ясными поздними вечерами часто поднимался на стену наставничества Матте на Майорке и подолгу рассматривал звездное небо. Неяркое мерцание звезд завораживало и несло в себе великую, непонятную человеческому уму тайну. Как может вечно, в незыблемом постоянстве существовать это звездное небо? Какая великая сила может удерживать звезды в созвездиях? Насколько крепки могут быть такие невидимые глазу связи? И не знал, что подумать Тристан и никто не мог дать ему исчерпывающий ответ.
Пару лет прошло, как Тристан принял три монашеских обета: целомудрия, послушания и бедности и по праву стал родосским рыцарем. Осенним жестоким многодневным штормом корабль, на котором Тристан сопровождал группу пилигримов из Кастилии, возвращавшихся со Святой Земли, был выброшен на мель у неприветливого североафриканского берега. Обессиленные, замерзшие и голодные люди, большинство из которых по давнему обычаю паломников были без оружия, не смогли дать отпор внезапному нападению отряда сарацин и попали в плен. Предводитель сарацин поставил обычное условие - для обретения свободы каждый должен отказаться от своей веры или дать за себя огромный выкуп. В противном случае пленника ждала незавидная судьба - позорное рабство или мучительная смерть на галерах. Не было у Тристана выбора! Ведь принадлежал он к роду неистового арагонского тамплиера Рамона Са Гуардия, не побоявшегося с оружием в руках защищать свою клятву и честь от бесчестных наветов слуг папы Климента на стенах замка Миравет. Строго соблюдал Тристан обет бедности, предписывающий из имущества иметь при рыцаре-госпитальере только кожаный пояс и боевой кинжал. Не мог Тристан предать свою веру и братьев, нарушить раз данное им слово. Не было у нищенствующего рыцаря ни денег, ни богатых покровителей или родственников. И с этим не было никаких надежд на спасение. По истечении срока данного пленнику на раздумье, уже на невольничьем рынке в отчаянии Тристан встал на колени и поднял над головой руки, моля у неба чудо.
Зима застала странствующего мусульманского ученого Аль Кассема на пути из Дамаска в Фес, в университет Аль-Карауни. Он остановился на пару недель в продуваемой холодными морскими ветрами Мелилье. В тот день он, прогуливаясь, медленно миновал рыночную площадь, как невдалеке увидел большую группу изможденных людей в оборванных рубищах. «Пленники» - понял Аль Кассем. За годы странствий он много раз видел коробящую душу человеческую жестокость. Горе войны, реки крови - частые гости на безбрежных равнинах Магриба, Египта, Ближнего и Среднего Востока, по дорогам которых ему много раз приходилось путешествовать от Багдада до Марракеша. В этой толпе пленников взгляд его задержался на молодом христианине, стоявшем на коленях и подававшем, только ему, Аль Кассему, понятный знак. Знак о помощи! Он подошел и спросил его. И христианин сказал ему слово и дал знак. И признал в том молодом христианине Аль Кассем своего брата, попавшего в беду. Много наук познал Аль Кассем, прочтя сотни древних книг, умел объяснять людям по священным книгам и устройство мира, и лечить, спасая их жизни, от разных болезней, но всегда он помнил самое главное - нет ничего священнее братской любви и нет тяжелее греха отказать в помощи своему брату. Аль Кассем собрал все, что у него было ценное и выкупил Тристана из плена, дал ему все оставшиеся у него деньги на дорогу, охранную грамоту и посадил на торговый корабль, отплывавший в Европу. Долго еще рука Аль Кассема помнила крепкое рукопожатие своего брата Тристана.
Прошло пятнадцать лет. Однажды вечером в дверь дома магида Мотла, жившего в Гранаде, постучали. Время было неспокойное. У стен города стояли воиска двух христианских правителей Кастилии и Арагона, заканчивалась Реконкиста, вот-вот Гранада - последний оплот мусульман на Пиринеях, должна была пасть. Хоть христианские правители до этого дня всегда подтверждали свою благосклонность к иудейской общине и обещали охранять жизнь и имущество каждого из ее членов, но в памяти еще была свежа молва о тех жестокостях, сопровождавших взятие крестоносным воинством Иерусалима, а позднее и Александрии. Победители несудимы и вправе в любой момент поменять свое расположение. Вошедший к магиду тем вечером был известный знаток Корана, математик и астроном Аль Кассем, уже много лет служивший при дворце гранадского халифа. Хорошо знал магид Мотл Аль Кассема и уважал его за мудрость, рассудительность и справедливость. Не раз приходилось ему обсуждать с ним Коран, Тору и «Книгу Зоар», а иногда горячо спорить. В тот вечер Аль Кассем, в преддверии сдачи Гранады испанцам, пришел просить о помощи, о предоставлении временного крова себе и своей семье. Дал он Мотлу знак и сказал заветное слово. Признал магид в нем своего брата. Хорошо знал Мотл наслаждение, которое бывает, когда из души исходит свет хасидим - свет истинного милосердия. Но также он знал, что нет ничего светлее братской любви. Принял Мотл в своем доме Аль Кассема и его семью, выдавая за своих родственников. Укрыл всех их от победителей, а через несколько месяцев с торговым караваном и надежными людьми отправил семью Аль Кассема в Магриб. Долго еще магид Мотл вспоминал благодарный блеск глаз Аль Кассема при прощании.
Командор Тристан и сопровождающий его небольшой конный отряд близко к полудню медленно вошли в городок Таррагону. Уже тяжело было старому рыцарю сидеть в седле под палящим испанским солнцем. Много лет верой и правдой служил он своему ордену. Много тяжелых испытаний выпало на его долю. Позади был и сарацинский плен, и сражения с турками на островах Эгейского моря, и долгое плавание к землям Нового Света. Прожитое оставило следы шрамами на теле и седой головой. Бурный жизненный поток повернул вспять, впереди ждала прохладная тихая келья с апельсиновым деревом под окном в маленьком монастыре на давно забытой, но родной Мальорке. На главной площади селения перед собором, привлекая внимание многочисленной толпы жителей, заканчивались приготовления к преданию к смерти сожжением еретиков-марранов, нарушивших гранадский Эдикт. Несколько несчастных человек ожидали ужасной казни. Среди них молча, потупив в землю взор, стоял седой старик, по возрасту, видимо, ровесник командора Тристана. «Кто ты? Назови свое имя. В чем твое преступление?»- спросил старика Тристан, приблизившись к нему. « Я - Мотл, - ответил он - А мое преступление в том, что рассказывал всем историю своего народа. Рассказывал об Аврааме, Моисее, Соломоне, а еще о строительстве великого Храма в Иерусалиме». И дал Мотл знак и сказал слово. Перед Тристаном стоял и ждал смерти его брат. Пользуясь правом проведения светского суда над преступниками, отменил командор Тристан намеченную казнь, забрал к себе под охрану осужденных. Через месяц дал Тристан охрану Мотлу, отправил в спокойную веротерпимую Фландрию и сам провожал его в пути до появления на небе первой звезды, а потом еще долго смотрел вслед уходящим в темноту силуэтам.
Над головой командора Тристана было вечное звездное небо. Много лет как он познал ответ на свой давний вопрос - нет ничего сильнее, нет крепче связи, чем братская цепь.
Я сказал.
