А. И. СЕРКОВ
РОССИЙСКОЕ МАСОНСТВО
Часть первая. Восемнадцатый век
Колоссальные усилия российских вольных каменщиков, в первую очередь И. Г. Шварца, привели к тому, что главная цель — независимость российского масонства — была достигнута уже в 1782 году. Именно тогда в Вильгельмсбаде состоялся масонский конвент, принявший ряд принципиально важных решений. На конвент приехали П. А. Татищев, И. Г. Шварц, по некоторым данным, там же был И. В. Бебер, но официальными представителями России считались другие лица, в том числе Фердинанд Брауншвейгский. На конвенте происхождение масонства из Ордена тамплиеров было признано легендой, т.е. фактически был отвергнут главный постулат шведской системы, а в качестве основной была принята масонская система Благотворного рыцарства. Генеральным мастером масонства был избран Фердинанд Брауншвейгский, а Россия признана в качестве независимой VIII масонской провинции.
Для руководства делами новой масонской провинции в конце 1782 года были созданы два органа: директория (для текущих дел, которая руководила шотландскими степенями) и приорат VIII провинции. Руководство над этими органами осуществлял (в качестве надзирателя верховной директории) И. Х. А. Теден (1714–1797). Члены директории и приората получали орденские имена, которые не совпадали с их будущими розенкрейцерскими именами.
Приором (президентом) директории был Н. И. Новиков, его заместителем И. В. Лопухин, секретарем И. Г. Шварц, однако “университетское” крыло не доминировало в новых органах. Это было связано, во-первых, с тем, что в директорию также входили представители местных капитулов префектуры: П. Л. Вельяминов (от С.-Петербурга), А. М. Лунин (от Москвы), П. фон Фрелих (от Риги), а во-вторых, с тем, что в приорате ключевые посты были отданы А. М. Лунину (пропретор) и П. А. Татищеву (приор). Но главное заключалось не в возникновении сложной иерархической независимой структуры русского масонства, а в том, что на пост главы отечественного масонства (великого провинциального мастера V II I провинции) был намечен цесаревич Павел Петрович. При этом его кандидатуру поддержали две складывающиеся группировки московского масонства, связанные ранее преимущественно либо со “шведской” аристократической системой, либо с духовными поисками рейхелевской системы.
Нарушение первоначального хрупкого баланса сил между дворянской и интеллектуальной элитой стало ощущаться в возникающем масонском союзе практически сразу, так как, вероятно, уже в 1782 году создается параллельная “вильгельмсбадской” структура розенкрейцерства. Но прежде, чем обратиться к рассмотрению московского розенкрейцерского масонства, следует сказать несколько слов о положении масонства в Петербурге. Дело в том, что И. П. Елагин в 1786 году, как уже упоминалось, создал свой второй союз, в который вошло более 10 лож и еще столько же примкнуло к объединению. Центром второго елагинского союза был Петербург, но отдельные ложи были также открыты в Риге, Ревеле, Архангельске, Москве, Житомире, Белостоке, Могилеве.
В связи с тем, что английское масонство показало свою несостоятельность в России, новый патент на открытие Великой Ложи был получен уже не из Лондона, а из Берлина, от ложи Ройял Йорк. Были разрешены работы в семи степенях, но, помимо ранее существовавших, были созданы и новые структуры для высших степеней. И. П. Елагин не мог игнорировать повсеместный интерес русских вольных каменщиков к высшим степеням, поскольку стремился к единству масонства. Это во многом ему удалось, так как в Петербурге фактически объединились бывшие последователи рейхелевского, шведского масонства в России, а также сторонники системы Мелиссино. Члены первоначально высшей, седьмой, степени были объединены в капитул, который работал при ложе Молчаливости (Скромности). Вскоре возник и Высокий Капитул восьмой степени, основанный по инициативе членов лож Конкордии и Гигеи. Гермейстером Высокого Капитула был избран И. П. Елагин, а викарием К. фон Норден.
Многочисленность и неоднородность второго елагинского союза, все большее влияние, которое приобретали там иностранцы, неразработанность системы высших степеней — все это значительно осложняло жизнь петербургского масонства. В союзе И. П. Елагина постоянно шла борьба за руководящие посты, возникали группы, требующие изменений в системе управления, а как следствие — исключение из масонства той или иной проигравшей группировки.
Для второго елагинского союза было характерно приближение к первоначальным принципам масонства, к духовно-нравственной работе. В этой связи необходимо подчеркнуть, что сам И. П. Елагин был не только опытным царедворцем, но прекрасно ориентировался в масонской литературе, сам постоянно занимался переводами мистических сочинений, был глубоко убежден в существовании “тайны” масонства и всю свою жизнь был занят поисками этой “тайны”. К великому сожалению, вокруг его союзов не сложился круг единомышленников из числа русских масонов, который оказал бы серьезное влияние на культурную и духовную жизнь страны. Отказ от участия в политической борьбе придворных группировок, неприятие новейшей французской философии, преобладание в ложах немецкоязычных вольных каменщиков — все это не способствовало увеличению числа русских братьев во втором елагинском союзе, Отсутствие устойчивой традиции привело к тому, что с началом преследований московских розенкрейцеров в 1792 году работы елагинского союза были нарушены, а в 1793 году и совсем прекращены.
Если до 1782 года масонство в России являлось преимущественно элементом борьбы придворных группировок, то с появлением московского розенкрейцерства ситуация изменилась. Российские правители прекрасно ориентировались в перипетиях борьбы придворных группировок, научились контролировать их деятельность, поэтому долгое время масонство не казалось им опасным; достаточно было выслать из Петербурга наиболее видных оппозиционеров, чтобы полностью восстановить баланс сил. Однако в начале 1780-х годов ситуация кардинально изменилась.
Масонство впервые стало участником общественного движения, способом выражения общественного мнения, полностью контролировать которое императрица была не в состоянии. Масонство, заочно избрав своим лидером цесаревича, стало вызывать у императрицы плохо скрываемый гнев, что частично было вызвано также кардинальным изменением в расстановке сил придворных группировок, о чем необходимо сказать несколько слов.
С 1781 года позиция бывшей “партии Панина” получила серьезную поддержку в лице С. И. Плещеева (впоследствии он оказался тесно связанным с розенкрейцерским московским кружком). В следующие же два года система придворных “партий” была полностью разрушена. Два бывших лидера группировок (Н. И. Панин и Г. Г. Орлов) скончались, а великий князь Павел Петрович за время своего зарубежного путешествия превратился из закулисной фигуры в реального претендента на престол. Екатерина II пыталась действовать прежними методами, например, она выслала из столицы племянника Паниных А. Б. Куракина, но ослабить таким образом позиции своего нелюбимого сына она уже не могла. На стороне наследника престола оказалось общественное мнение, и императрица стала в начале 1780-х годов панически бояться заговоров. Таким образом, московское розенкрейцерское масонство, еще не успев оформиться, было уже обречено из-за того, что строилось не на основах полного подчинения императрице.
Итак, в 1782–1784 годах центральное место в российском масонстве, в первую очередь в Москве, заняла розенкрейцерская система. Эту систему, а вернее “статуты теоретического градуса”, переходной ступени от традиционных масонских степеней к высшим розенкрейцерским, привез в Россию И. Г. Шварц. Московским масонам розенкрейцерская система показалась (во многом благодаря авторитету Шварца) привлекательнее. Причин быстрого распространения розенкрейцерства в Москве было несколько: сравнительная независимость от зарубежных “начальников” Ордена, стремление к познанию таинств натуры, хорошо продуманные обряды, стремление к широкой общественной деятельности.
Московские мартинисты, как современники называли сторонников розенкрейцерского масонства, с получением из Германии теоретического градуса стали создавать и новую иерархическую систему. Основанием масонской пирамиды первоначально были иоанновские ложи. Тринадцать лож работало в Москве (Светоносного Треугольника, Девкалиона, Св. Моисея, Блистающей Звезды, Гермеса, ложа под управлением Е. Е. Гине, Астреи, Постоянства, Сфинкса, Латоны, Цереры, Элевзиса, Озириса), по одной — в Орле, Вологде, Кременчуге, Казани, Могилеве, Симбирске, Харькове, при Рязанском полку). Четыре московские ложи (Трех Знамен, Озириса, Латоны, Сфинкса) получили статус “материнских” или управляющих лож. Отметим при этом, что фактически более или менее продолжительное время работали лишь две ложи-матери: Трех Знамен и Латоны, вокруг которых складывались два направления в розенкрейцерстве, упомянутых выше (условно их можно назвать по имени лидеров — О. А. Поздеева и Н. И. Новикова). Главной руководящей мастерской была Провинциальная Ложа, великим мастером которой был объявлен Ю. В. Долгорукий. Последний непосредственно руководил и делами “тайного” руководства — капитула.
Помимо масонских лож московские розенкрейцеры создали организации, которые внешне не являлись масонскими (Дружеское Ученое общество, Типографическая компания), но членами которых могли стать лишь вольные каменщики. Несомненным масонским центром стал Московский университет, из воспитанников и преподавателей которого создавались как отдельные университетские ложи, так и “вольные” общества. Отметим, что ректоры и директора Московского университета (например, Х. А. Чеботарев, П. И. Страхов) активно участвовали в “мартинистском” движении. Чрезвычайно активно было московское масонство и в провинции. Например, в Орле была создана не только масонская ложа, но и (по прямому указанию “материнской” ложи Латоны) свое “вольное” общество — Друзей наук и пользы. В качестве образца для этой организации было выбрано Дружеское Ученое общество, и войти в него могли лишь масоны, получившие уже “шотландские” степени.
Активная общественная деятельность московских масонов привела к тому, что Екатерина II начала борьбу с их влиянием. 23 января 1786 года императрица повелела закрыть все частные школы и больницы, запретила печатать книги духовного содержания в светских типографиях. 27 марта 1786 года последовал запрет на 6 книг, изданных московскими розенкрейцерами, В том же году Екатерина II пишет комедии “Обманщик”, “Обольщенный”, “Шаман сибирский”, в которых пыталась высмеять деятельность масонов. Но в действительности императрица дала четко понять, что будет терпимо относиться к масонству, подконтрольному лишь ей. В этой связи и был создан второй елагинский союз, о котором шла выше речь. Московские вольные каменщики были вынуждены искать новые формы масонской работы. Формально иоанновские ложи союза были закрыты, а центром собраний стали тайные заседания членов теоретического градуса, которые проходили и до 1786 года.
Первоначально верховным “предстоятелем” этих собраний был И. Г. Шварц, который, в свою очередь, назначил Н. И. Новикова “главным предстоятелем” в Москве. В 1784 году, после кончины И. Г. Шварца в возрасте 33 лет, во главе теоретического градуса была поставлена директория, в которую вошли П. А. Татищев, Н. Н. Трубецкой и Н. И. Новиков. Такое положение просуществовало недолго, поскольку в Россию для руководства “Гаупт-Директорией” был направлен мекленбургский помещик, барон Генрих-Якоб Шредер. Искренний масон, Шредер сблизился с некоторыми русскими вольными каменщиками, например, с А. М. Кутузовым, Н. Н. Трубецким, но с Н. И. Новиковым у него отношения не сложились, и их взаимная неприязнь и финансовые претензии друг к другу послужили поводом для новых расследований деятельности “мартинистов”. В июле 1787 года власти объявили о запрете на продажу всех духовных книг, изданных розенкрейцерами, а также последовал указ о приостановлении деятельности Типографической компании. Одновременно московские вольные каменщики из-за позиции Шредера столкнулись со значительными финансовыми трудностями, но благодаря пожертвованиям им все-таки удалось в 1787 году выкупить у мекленбургского барона Гендриковский дом.
Всего в теоретический градус было принято около 90 человек. Помимо руководящей директории, отдельными “кругами теоретистов” руководили “главные надзиратели”. Из числа последних необходимо упомянуть И. В. Лопухина, И. П. Тургенева, О. А. Поздеева и С. И. Гамалею в Москве, Е. Ф. Звераку и А. А. Ленивцева в Петербурге, В. И. Остолопова в Вологде, З. Я. Карнеева в Орле и И. Ф. Белоусова в Кременчуге.
Теоретическим градусом не ограничивались масонские посвящения, он был преддверием “внутреннего” Ордена Злато-Розового Креста. Нововведением русских “мартинистов” была степень “Духовного Рыцаря”, которая следовала за теоретическим градусом и была переходной к высшим, розенкрейцерским степеням. Инициатором введения “Духовного Рыцарства” был И. В. Лопухин. Вслед за этим шли непосредственно розенкрейцерские степени, которых было девять. Посвященные в эти степени и составляли Орден Злато-Розового Креста, члены которого значительно отличались по своим познаниям и нравственному облику от рядовых масонов. Число собственно розенкрейцеров в России было невелико, но их роль в идейном развитии масонства трудно переоценить.
В 1787 году в Германии в связи с усилением влияния Ордена иллюминатов был наложен силанум (временный запрет) на деятельность высших степеней розенкрейцерства, так как именно там было наиболее ощутимо проникновение иллюминатских идей. Об этом решении московским масонам объявил Шредер (это послужило одной из причин его конфликта с Н. И. Новиковым), но часть русских вольных каменщиков вопреки этому запрету продолжала проводить тайные собрания в высших степенях, начиная с теоретического градуса. Отметим при этом, что П. А. Татищев, Г. П. Гагарин и другие лица, близкие к политическому, дворянскому крылу розенкрейцерства, фактически устранились от этих работ.
Подобное неповиновение и продолжение контактов московских масонов с великим князем Павлом Петровичем привели к тому, что власти вновь начали борьбу с “мартинистами”. Досрочно (1 мая 1789 г.) прекращается срок аренды типографии Московского университета, а в ноябре 1791 года вольные каменщики вынужденно подписывают акт уничтожения Типографической компании. Тем не менее лишь в апреле 1792 года связи московских розенкрейцеров были временно нарушены, а в следующем году прекратили свою деятельность и последние очаги масонства в России.
Отметим, что, хотя императрица пыталась и идейно, и экономически подорвать влияние московских вольных каменщиков, однако лишь переход к прямым гонениям вынудил их прекратить встречи. В 1792 году последовал арест Н. И. Новикова, допросы ряда видных масонов, высылка некоторых из столицы в имения. Более всех пострадал Н. И. Новиков, заключенный в Шлиссельбургскую крепость, а также воспитанники вольных каменщиков М. И. Невзоров и В. Я. Колокольников, арестованные сразу же по возвращении из-за границы и доведенные допросами до безумия.
Влияние масонов не ограничивалось узким кругом вольных каменщиков, именно поэтому и следует изучать российское масонство XVIII столетия. Масонство в России повлияло практически на все области знания и все виды искусства. Одно перечисление известных русских вольных каменщиков заняло бы несколько страниц, поэтому приведем лишь один пример. Известно, что многие видные историки XVIII столетия (И. Н. Болтин, М. М. Щербатов, А. И. Мусин-Пушкин, И. П. Елагин и др.) были членами масонских лож. Но важен не сам факт личного увлечения того или иного историка масонством, а создание именно вольными каменщиками кружков-объединений. Например, в существовавшем при Московском университете Обществе истории и древностей российских пост председателя занимал Х. А. Чеботарев, секретарем был П. А. Сохацкий, активными членами общества — тесно связанные с масонством П. И. Страхов, А. И. Мусин-Пушкин, А. Ф. Малиновский, Н. М. Карамзин и др. Подобных примеров много, можно было бы говорить о том, как розенкрейцер Х. А. Чеботарев составил первое учебное пособие по географии России, как масон П. П. Дубровский создал первый архив в России — “Депо документов”. Данные примеры необходимы не для того, чтобы показать многообразие масонского влияния, необходимо лишь помнить при изучении того или иного аспекта российской жизни, что такой фактор, как масонство, существовал в XVIII веке и мог воздействовать на разные стороны жизни общества.
Разнообразная педагогическая деятельность, издание литературы практически по всем отраслям знания, многочисленные переводы иностранных сочинений, широкая благотворительность (первая бесплатная аптека в стране, раздача хлеба во время голода), нововведения в хозяйственной жизни — вот лишь случайно взятые аспекты деятельности одних только московских “мартинистов”.