Может инициация это начало новой жизни или расширение обычности ?
![]()
Метафорически, наверное, да, но не буквально. Никакого "сверхъестественного вау" не происходит и произойти не может, потому как сверхъестественен уже сам факт бытия ("чудо" уже произошло).
Тут интересен момент адаптации античных мистерий в других биологических и нейрофизиологических условиях. Джулиан Джейнс, анализируя Илиаду и мифы Месопотамии пришел к выводу о том, что акторы (протагонисты, называйте как хотите) "тех эпох" не были, в полном смысле этого слова, суверенными субъектами. Субъектности обладало "нечто" или "некто", к чему человек был со-причастен через мистериальную драму, сам, при этом, субъектом не являясь.
Логично предположить, что смысл античной мистерии был в "заимствовании субъектности", в "заимствовании суверенности": "голос божества" был не просто галлюцинацией, а "повседневным феноменом" и чем-то совершенно естественным (приблизительно, как в библейском поясе США: "и вот тут Иисус сказал мне" -- только в более радикальной форме).
А к XVIII веку человек прошел серьезный путь биологической эволюции, в ходе которого, таки, обрел собственную субъектность и тут возникла проблема "романтической увлеченности" античностью с одной стороны и неприменимостью старой мистериальной структуры, с другой. Кроме всего прочего, "новая школа мистерий" никогда бы не возникла, произойди Vaticanum II и empowerment мирян в каком-нибудь XVI веке, а не в XX-м. Потому как у значительной части "новых дворян", "буржуазии", мещанства и интеллигенции возник запрос на полноправное участие в церковном и социальном ритуале: новые зажиточные классы более не желали быть лишь "церковью учимой" с неполноценным участием в таинствах, но далеко не все из них питали симпатии к "радикальному разрыву" со сложившимся укладом общества.
Вот и искали "выход" своему "запросу на мистерию", пытаясь его оправдать и "легитимизировать" примерами из прошлого ("а мы не против церкви, а как, будто бы, древние греки и, как будто бы, древние египтяне").
Сейчас же, в наши дни, когда запрос на "мистерию" каждый может реализовать миллионом способов, социальный аспект малозначим и всё это, в основном, психология: интеграция теневого аспекта (Юнг), "подсознательное и бессознательное" (Юнг и Фрейд), создание пунктов контрации для подавления обсесса (Давиденков) и т.д. и т.п. и пр.
Кроме всего прочего, именно XVIII век — время начала исключения смерти из символического обмена. Т.е., помимо объективного социального фактора, еще возник субъективный — личностный: острая необходимость включения смерти в символический обмен. Именно с конца XVIII века мы видим развитие категории фантастастического в искусстве, характеризующейся индуцированием тревоги и разрыва, порожденной, как раз, этим самым исключением смерти из символического обмена. Естественным образом возникает запрос преодоления "тревоги", преодоления "разрыва", создания нового языка описания абсолютных событий и, по возможности, перевода абсолютных событий в повседневные через, пардон, "транссигнификацию" ("смену значений" в новых языковых условиях). И вот эту функцию, на мой взгляд, и дает современная инициатическая традиция: примиряет человека с абсолютными событиями, дает им новый язык описания, включает их в символический обмен посредством ритуала.
Ну, вот, как-то так.