Перейти к содержимому


Фотография

Р.Н. "ENIGMA новгородского архиепископа"


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 6

#1 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:34

ИЗ ЛЕГЕНДАРНОЙ ПРЕДЫСТОРИИ РОССИЙСКОГО МАСОНСТВА

 

           Немало было в русской истории знаменитых персон, сравнимых по своей «энигматичности» разве что с легендарным Сфинксом. Какие там восточные факиры и европейские Нострадамусы? Русь Сокровенная хранит незримые ключи к своим вековым загадкам! И, пожалуй, одной из самых интригующих среди них является личность новгородского архиепископа Феофана Прокоповича – масона, каббалиста, звездочета и алхимика. Впрочем, каждый из этих странных эпитетов, справедливости ради, следовало бы снабдить большим вопросительным знаком...

«Муз чистых собеседник…»
 
b7ba868f00e5.jpg
             Елиазар Прокопович родился 19 июня 1681 года в семье киевского негоцианта. С ранних лет он ощутил непреодолимую тягу к познанию. Окончив в 1698 году курс Киево-Могилянской академии, юный малоросс для продолжения учебы пожелал отправиться в Рим. От него потребовали присоединиться к униатам, то есть фактически принять католичество. Он согласился и принял монашеский постриг в Ордене Святого Василия Великого с новым именем Самуил.
          В Риме молодой Прокопович поступил в иезуитскую Коллегию Святого Афанасия, где наряду с богословием изучал философию, историю, математику, древние языки и античную литературу. Своими выдающимися талантами он обратил на себя внимание самого папы, но оставаться в Вечном Городе не пожелал и по окончании обучения отправился странствовать по свету, чтобы собственными глазами увидеть чудеса Запада и Востока, о коих доселе ему приходилось читать лишь в книгах.
           Вернувшись в Киев, Прокопович в 1704 году вновь принимает отеческую веру и получает в православии монашеское имя Феофан. В Киевской академии он преподает риторику, поэтику, логику и богословие. Но в особенности любит философию, которую называет «светочем человеческого ума». Он начинает писать книги, коим свойственна глубина мысли и ясность изложения. Показывает себя красноречивым оратором, талантливым проповедником.
              Взгляды его отличаются резким неприятием всего католического, твердостью в православии, а также симпатией к немцам-лютеранам, поднявшим по всей Европе возмущение против злоупотреблений Церкви и «латинской ереси» римских пап. За годы заграничных странствий Феофан Прокопович познакомился со многими мудрыми и просвещенными людьми. Они-то и способствовали формированию его весьма прогрессивных по тем временам воззрений – любви к наукам, глубокому чувству патриотизма и отвращению к каким бы то ни было проявлениям мрачного суеверия.
 
Владыка кафедры Новгородской
 
          В 1706 году Софийский собор в Киеве посетил Петр I. Феофан Прокопович обратился к нему с приветственным словом. Так произошла их первая встреча. В 1709-ом государь вновь присутствовал в том же соборе и снова отметил вдохновенную силу торжественной речи «киевского витии». Проповедь по случаю победы в Полтавской битве, произнесенная в тот день Феофаном, так понравилась Петру Великому, что он повелел автору перевести ее на латинский язык для отправки в другие страны.
          Во время Прутского похода 1711 года царь вызывает Прокоповича в свой лагерь в Яссах, где назначает его игуменом Братского монастыря и ректором Киевской академии. Через пять лет Петр требует своего любимца в Санкт-Петербург и уже не расстается с ним до самой смерти.
Его Величество, очевидно, не прогадал, поскольку Феофан Прокопович был, безусловно, самым образованным россиянином того времени. Самозабвенная преданность Петру и делу его государственных преобразований сделала его абсолютно незаменимым при дворе. Он стал соавтором и непосредственным исполнителем плана петровской церковной реформы.
           В 1718 году Феофан Прокопович был рукоположен на архипастырское служение в Пскове. С 1720 года, в качестве «первенствующего члена» Святейшего Синода, он вел дела Новгородской митрополии. Ему неоднократно предлагали занять архиепископскую кафедру Святой Софии, но он долго отказывался от этого, казалось бы, завидного назначения. Наконец, взошедшая на престол императрица Екатерина I решила дело по-своему, просто подписав соответствующий именной указ. Новоиспеченный новгородский владыка вынужден был покориться монаршей воле.
          25 июня 1725 года над древней кафедрой Святой Софии зажглась звезда, пожалуй, самого таинственного в сонме церковных деятелей петровской эпохи. Феофан Прокопович архипастырствовал в Великом Новгороде до самой своей кончины. Ему посвящены десятки книг и сотни статей, но личность эта по сию пору остается одной из величайших загадок в русской истории.
 
 
 
Petro Primo – Первый Камень
 
                И, быть может, вовсе не случайно восшествие владыки Феофана на новгородскую кафедру пришлось на 25 июня – период летнего солнцестояния, когда христиане всего мира вспоминают Святого Иоанна. Члены тайного общества франкмасонов, издревле почитающие Иоанна Крестителя покровителем своего Ордена, отмечают в эти дни масонское новолетие и проводят свои «ассамблеи». А новгородский владыка Феофан, как гласит старинная легенда, был вовсе не чужд масонских таинств. Однако, обо всем по порядку…
               Франкмасоны или «вольные каменщики» – старейшая из существующих в Европе эзотерических организаций. Легендарное происхождение Ордена связывает его традицию с камнетесами египетских пирамид, архитекторами Иерусалимского Храма, рыцарями-тамплиерами и строителями средневековых готических соборов. До сих пор масоны тщательно охраняют свои тайные знания от непосвященных.
Известно, что в основе масонского учения лежат представления о скрытых законах мироздания. Их постижение помогает «братьям» Ордена в духовном самосовершенствовании, символами которого являются инструменты строительного ремесла – циркуль, наугольник, молоток, отвес… И, конечно же, заключенное в треугольник Всевидящее Око, эмблема Великого Строителя Вселенной. Символ Бога, благосклонно взирающего на созидательный труд вольных каменщиков.
             Масонские знаки обильно представлены на фасадах старинных зданий практически всех крупных городов Европы. Ведь членами Ордена были не только архитекторы, художники, писатели и ученые, но и великие полководцы, банкиры, крупные общественные деятели и даже коронованные особы…
Согласно распространенному преданию, масонство в русскую землю принес император Петр Великий. Отправившись по настоянию своего друга Якова Брюса в путешествие по Западной Европе, Петр I повстречался там с Великим Мастером английских масонов Кристофером Реном. Он-то и посвятил московского самодержца в тайны этого почтенного Ордена.
             Русские вольные каменщики XVIII-XIX вв. имели твердое убеждение в том, масонство в России было заведено именно Петром I. Ложи украшались бюстами и портретами этого незаурядного монарха. Написанная Гавриилом Державиным «Песнь Петру Великому» часто распевалась во время масонских собраний. В архиве франкмасона Ленского среди многочисленных орденских рукописей историки нашли обрывок старинного серого листа с весьма красноречивым сообщением: «Император Петр I и Лефорт были в Голландии приняты в тамплиеры».
 
В лабиринте «полудоказательств»
 
8f9a31973480.jpg
             Историк Г.В. Вернадский еще до революции обнаружил в Публичной Библиотеке Петербурга старинный масонский манускрипт, в котором говорилось о том, что за границей Петр был посвящен тамошними вольными каменщиками в «шотландскую степень Святого Андрея», и «его письменное обязательство существовало в прошлом веке в той же ложе, где он был принят, и многие оное видели». В рукописи утверждалось, будто Петр «дал обязательство, что сей Орден восстановит в России, что и исполнил». Созданный им в 1698 году Орден Андрея Первозванного стал главной российской наградой.
             Вернувшись в Россию, царь-реформатор учредил и первую русскую ложу. В нее, помимо самого «августейшего каменщика», вошли его ближайшие друзья – верные сторонники петровских преобразований. Как раз в те годы государь и приблизил к трону известного своей ученостью монаха-малоросса Феофана. Ему удалось настолько быстро заслужить доверие Петра, что практически сразу будущий новгородский владыка был, как говорят, допущен в круг первых российских франкмасонов. Так ли было это на самом деле? Судить трудно. Легенда остается легендой…
«Достоверно ли это предание, – писала в начале XX века Тира Соколовская, – неизвестно. Но лично мне, при моих архивных изысканиях, удалось видеть в Московском Румянцевском музее в записной книжке масона александровского времени М.Ю. Виельгорского собственноручную его запись: «Помнить, что Император Петр I и Лефорт были в Голландии приняты в масоны». Предание, к сожалению, не сохранило наименования основанной Петром ложи. Может быть, где-нибудь, в сырых подвалах, в больших сундуках, обитых заржавленными железными обручами, на пожелтелом листке еще крепкой бумаги значится, что первую ложу Петр назвал именем морского божества, ложей Нептуна».
             Именно в эту таинственную Нептунову Ложу, если верить упомянутым легендам, в первой половине XVIII века и вошел будущий новгородский архиепископ Феофан Прокопович…
 
25 июня 1725 года над древней кафедрой Святой Софии зажглась звезда, пожалуй, самого таинственного в сонме новгородских архиепископов – Феофана Прокоповича. Ему посвящены десятки книг и сотни статей, но личность эта по сию пору остается одной из величайших загадок в русской истории. Легенда связывает имя новгородского владыки с первой в России масонской ложей, которую основал сам Петр Великий по возвращении из Европы…



#2 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:38


Оратор «Нептунова общества»
b68a5706fe70.jpg

                На разный лад сказание это сообщалось многими дореволюционными историками. Владимир Назаревский в хрестоматийном исследовании «Из истории Москвы» пишет об этом достаточно подробно, утверждая принадлежность Прокоповича к масонству как непреложный исторический факт:

              «В рапирной зале Сухаревой башни, по преданию, происходили тайные заседания какого-то Нептунова общества, очевидно, имевшего мореходные цели; там председательствовал Лефорт… Сам царь был первым надзирателем, а архиепископ Феофан Прокопович оратором этого общества. Первый адмирал флота Апраксин, Брюс, Фергюсон (Фармазон), князь Черкасский, Голицын, Менщиков, Шереметев и другие близкие к государю люди были членами этого общества, похожего на масонское. История и предание скрыли от нас происхождение и цель этой тайной думы; но в народе долго ходила молва, будто там хранилась черная книга, которую сторожили двенадцать духов, и которая была заложена в стену и заколочена алтынными гвоздями. По другому преданию, в восточную стену рапирной залы была замуравлена чугунная доска с правилами и именами членов Нептунова общества».

          О масонском характере этого собрания свидетельствует довольно типичный для таких собраний перечень должностей. Председательствующий, первый надзиратель и оратор до сих пор существуют в каждой масонской ложе. Александр Пыпин ссылался на предание, согласно которому эта первая ложа, куда был вхож Феофан Прокопович, собиралась не только в московской Сухаревой башне, но и в прибалтийском Кронштадте. «Первая ложа, – пишет академик Пыпин, – существовала в России еще в конце XVII в. Мастером стула был в ней Лефорт, первым надзирателем – Гордон, а вторым – сам Петр. По другому рассказу, Петр вывез из своего второго путешествия в 1717 году масонский статут и на его основании приказал открыть, или даже сам открыл, ложу в Кронштадте».

           Позднее, когда франкмасонство окончательно утвердилось в Российской империи, морские офицеры вновь учредили в Кронштадте Ложу Нептуна. Некоторые историки усматривали в этом названии дань уважения тому самому, первому масонскому «Нептунову обществу», основанному Петром Великим и его сподвижниками.

Косвенным подтверждением того, что владыка Феофан действительно был членом упомянутого общества, может служить его приверженность делу русского мореходства. Написанное Прокоповичем в 1720 году «Слово похвальное о флоте российском» стало фактически «путевкой в жизнь» для зарождавшегося в те годы военного флота. «Он ставит вопрос о мореплавании на уровень философии истории», – писал о Феофане Прокоповиче социалист Плеханов.

Авторитетный историк Г.В. Вернадский тоже подчеркивал существование генетической связи между масонством и отечественным флотом. Связь эта обусловлена одновременностью их появления в России. «Ранние ростки русского масонства, – писал Вернадский, – особенно возможны во флоте, так как флот был создан почти всецело по западному образцу и под западным влиянием». Попечение масонов XVIII века о внедрении в России европейского мореходства описано исследовательницей Тирой Соколовской в ее монографии «О масонстве в прежнем русском флоте».

          Уместно предположить, что внимание Феофана Прокоповича к этой стороне «нового быта» пореформенной державы было в немалой степени продиктовано его принадлежностью к масонскому «Нептунову обществу». Ведь его, как и победоносный российский флот, создал первый вольный каменщик России и венценосный друг новгородского архиепископа Петр Великий.

 

Наследие придворного «златоуста»

 

        Очевидно, вовсе не случайно Феофан Прокопович был назначен именно оратором этой первой русской «протоложи». По приезде в Петербург будущий новгородский архиерей очень скоро прославился на всю империю как не знающий себе равных в публичном красноречии. Проповеди его звучали столь искреннее и проникновенно, что многие слушатели плакали прямо в церкви.

         Перу его принадлежит множество богословских и исторических сочинений, ставших блестящими образцами высокой русской словесности той эпохи. Вместе с тем, литературные творения архиепископа Феофана отмечены печатью практически бесспорного франкмасонского влияния…

Крупнейшим масонским поэтическим произведением XVIII века считается написанная в 1785 году «каменщиком» Михаилом Херасковым аллегорическая поэма «Владимир». Однако литераторами давно замечено, что она была лишь поздней интерпретацией одноименной трагикомедии владыки Феофана. Созданный Прокоповичем еще в 1705 году первоначальный «Владимир» заключал в себе, пусть и в более архаичной форме, отнюдь не меньшую глубину масонских нравственных наставлений.

        Последующие поколения русских франкмасонов, обильно цитируя позднего, херасковского «Владимира» в орденской переписке и мистико-философских трактатах, так или иначе, отдавали дань памяти владыке Феофану, впервые создавшему в литературе этот назидательный образ.

Для масонов данное произведение явилось столь знаковым, что открытой в 1810 году в Петербурге Великой Провинциальной Ложе было дано название «Владимира к Порядку» – по мотивам этой знаменитой поэмы.

Историческое значение личности Феофана Прокоповича в среде русских вольных каменщиков получило самое широкое признание. Масоны никогда не скупились на похвалы в адрес того, с кем связывали сам факт появления франкмасонства в России. В частности, известный поэт екатерининской эпохи Василий Майков (который был оратором петербургской Ложи Озириса и членом Ложи Уединенных Муз) посвятил Феофану Прокоповичу такое хвалебное стихотворение:

 

Великого Петра дел славных проповедник,

Витийством Златоуст, муз чистых собеседник,

Историк, богослов, мудрец российских стран –

Таков был пастырь стад словесных Феофан.

 

         Что можно к этому добавить? Новгородский владыка действительно являлся знаковой фигурой для масонов Российской империи, и у них были на то весьма веские основания…

 

Масонские идеи в трудах архипастыря

 

               «Великое посольство» Петра I в Западную Европу имело для русских вольных каменщиков особый исторический смысл. Ведь, как мы помним, по легенде, именно из этого своего путешествия государь-реформатор и привез в Россию зачатки масонской традиции. В высшей степени судьбоносная для отечественных франкмасонов летописная веха не была обойдена вниманием Феофана Прокоповича. В этой связи он написал полное воодушевления «Слово о царском путешествии за границу».

             Созвучные масонскому учению теологические труды архиепископа Феофана старательно изучались вольными каменщиками. Идейный вдохновитель русских масонов Николай Новиков и его собрат по Ордену, крупный масонский мыслитель Иван Лопухин занимались не только штудированием, но и изданием творений Феофана Прокоповича.

            Историк М.И. Лонгинов в монографии «Новиков и московские мартинисты» пишет о том, что в устроенной масонами новиковской типографии была напечатана книга владыки Феофана «Вещи и дела, о которых духовный учитель народу христианскому проповедовать должен». В книгопечатне Лопухина увидели свет такие трактаты Прокоповича, как «Рассуждение о безбожии», «Рассуждение о присяге или клятве», «Рассуждение о книге Соломоновой, нарицаемой Песни Песней».

             Надо ли говорить, что указанные сочинения новгородского «златоуста» издавались вольными каменщиками именно потому, что затронутые в них вопросы имели первостепенное значение для деятельности масонских лож? Искренняя вера в Бога и противостояние новомодному тогда неверию, верность орденской клятве, обучение практической духовности, осмысление писаний библейского царя Соломона, почитавшегося в числе легендарных основателей Братства Франкмасонов – все это предельно сближало труды Феофана Прокоповича с масонской доктриной той эпохи.

             Вполне естественно, что вольные каменщики считали Прокоповича «своим» и с большим вниманием относились к его богословскому наследию. Предание, вероятно, не без оснований называет новгородского владыку Феофана членом первой в России масонской ложи. Того самого «Нептунова общества», которое собиралось то ли в Кронштадте, то ли в Москве, на Сухаревой башне. В легендарной традиции русского масонства Феофан Прокопович оставил след как один из его зачинателей; как подлинный первопроходец «вольного каменщичества» в краю Северной Пальмиры.

 

 

Ранее мы рассказали о том, что вступивший на кафедру Великого Новгорода в дни летнего солнцестояния 1725 года владыка Феофан Прокопович, согласно старинной легенде, был одним из первых российских франкмасонов. Будучи оратором основанного Петром I масонского «Нептунова общества», этот новгородский архипастырь оставил неизгладимый след в преданиях старейшего на европейском континенте секретного Братства, окутанного ореолом утонченного мистицизма и романтической тайны…

 

«Оперативные» масоны в Великом Новгороде

 

         Однако, как это ни странно, архиепископ Феофан Прокопович не был первой «связующей нитью» Новгорода с древней традицией франкмасонов. Наиболее ранние контакты вольных каменщиков с кафедрой Святой Софии зафиксированы еще при его средневековых предшественниках. Дело в том, что новгородские архиепископы испокон века приглашали к своему двору мастеров-каменщиков из Европы для проведения строительных работ в Великом Новгороде и его окрестностях…

           Важно помнить, что в ту эпоху все зарубежные каменщики обязательно являлись членами «оперативных» масонских лож. Порядок цеховой организации труда на Западе был достаточно жестким. Без приобщения к ложе европейский рабочий просто не имел права заниматься каким-либо строительным ремеслом. Все члены цеха подчинялись особому «вольнокаменщическому регламенту». В зависимости от квалификации они подразделялись на три степени – Учеников, Подмастерьев и Мастеров. Эта система степеней сохранились и в более позднем «спекулятивном» масонстве, открывшем двери своих лож уже не только профессиональным строителям, но и людям иных специальностей, приступавших после посвящения к строительству Храма в сугубо символическом, «спекулятивном» смысле.

           Владыка Феофан, будучи священнослужителем, имел причастность именно к «спекулятивному» масонству, получившему широкое распространение в Европе как раз в XVIII столетии. Но в средние века новгородские архиепископы крайне нуждались в строительных навыках «оперативных» мастеров Древнего Цеха. Потому масоны из Западной Европы были частыми гостями «владычного двора» Святой Софии. Свидетельства их пребывания обильно сохранились как в новгородских летописях, так и в самом архитектурном облике Господина Великого Новгорода.

        Даже в богословских сочинениях живших здесь православных иерархов чувствуется влияние идей «оперативного» масонства. Так, преподобный Иосиф – игумен Волоколамского монастыря, некогда принадлежавшего новгородском архиерейскому дому, – написал в конце XV века «Слово против ереси новгородских еретиков», в котором сказано: «Архитектор, заложив фундамент, построив стены и сложив верх, соединяет весь свод здания одним камнем, так что если убрать этот камень, то разрушится все здание». Перед нами одно из фундаментальных положений западного «оперативного» масонства!

          «Замковым» или «краеугольным» камнем строители прочно «замыкали» конструкцию арки или любого другого каменного свода. Секрет изготовления такого камня ревниво охранялся «оперативными» ложами. В более позднем «спекулятивном» масонстве данный принцип лег в основу степеней Королевской Арки. Став, по сути, главным символом этого франкмасонского ритуала, «замковый камень» получил в нем легендарную подоплеку и надлежащее эзотерическое осмысление.

         Любопытно, что эта, в сущности, масонская «строительная метафора» встретилась нам в трудах средневекового игумена новгородских церковных вотчин…



#3 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:43

Готика Грановитой палаты

 

3c1643ba6382.jpg

          Наиболее тесные связи новгородской церковной митрополии с европейскими «оперативными» масонами установились как раз в XV столетии – при архиепископе Евфмии. В 1433 году по его указанию в стенах Новгородского кремля была возведена знаменитая Владычная, или Грановитая палата с тридцатью дверными проемами. На ее строительстве каменщики Великого Новгорода работали совместно с приглашенными из Европы «оперативными» масонами. Летописец подчеркивает, что Грановитую палату «мастеры делали Немецкиа изъ Замориа съ Новгородцкими мастеры».

           Это и не удивительно, потому как в те годы Великий Новгород плотно сотрудничал с Ганзейским торговым союзом, куда входили многие передовые города средневековой Европы. Ганза, будучи, по сути, единым экономическим пространством, стала подлинным прообразом современного Евросоюза. Торговые и культурные контакты Новгорода с Западом являлись в ту эпоху весьма плодотворными.

Во главе Ганзейского союза стоял немецкий город Любек. Любекский цех вольных каменщиков столь хорошо зарекомендовал себя по всей Европе, что принадлежащие к нему «оперативные» масоны постоянно приглашались в другие страны для участия в самых сложных и масштабных строительных работах. Поэтому вовсе не исключено, что немецкие мастера, строившие Грановитую палату, прибыли в Новгород именно из Любека.

            Историк средневекового зодчества Н.Г. Порфиридов замечает, что «Грановитая палата отразила в своей внутренней архитектуре некоторые черты западной готики». Другой специалист в этой области М.Х. Алешковский подчеркивает, что участие иноземных мастеров в строительстве дворца новгородского архиепископа не вызывает сомнений, так как «по своему архитектурному облику он напоминает некоторые западноевропейские замки».

0e38b6cf6eec.jpg

 

            Собственно, «грановитой» Владычную палату и назвали-то потому, что в оформлении ее сводов строители использовали характерные готические нервюры – «грани». Первоначально здание украшали и типичные для европейской готики высокие стрельчатые окна. Не взирая на то, что с течением времени палата неоднократно перестраивалась, ее внутренний вид до сих пор несет на себе явный отпечаток западного зодчества с его неистребимым готическим колоритом.

            Грановитая палата «о тридцати дверях» была еще и своеобразным пророчеством, которое умудренные в тайных науках европейские масоны адресовали своему заказчику – новгородскому архиепископу Евфимию. Могли ли они предугадать, что кафедру Святой Софии владыка будет занимать как раз тридцать лет? С 1429-го по 1459 год. Весьма, кстати, длительный по тем временам срок…

Впрочем, следы своего созидательного труда в Новгороде европейские вольные каменщики оставили не только в наружности Грановитой палаты, но и в архитектурном облике других средневековых сооружений новгородского Детинца. Таких, например, как циклопическая восьмигранная башня «Часозвоня», созданная при участии западных масонов для «сторожи и отбивания времени».

Прибывшие с Запада «оперативные» масоны построили для своих единоверцев – постоянно проживавших в Новгороде иноземных купцов и ремесленников – немецкую церковь Святого апостола Петра (чье имя переводится с греческого как «камень») и еще одну «варяжскую божницу». Не исключено, что, по распространенному европейскому обычаю, работавшие здесь вольные каменщики устраивали свои ложи как раз при этих немецких кирхах.

              Одним словом, постепенно начинает проясняться, что «первый русский франкмасон» Феофан Прокопович отнюдь не случайно был послан на архиепископство именно в Великий Новгород. История города была, как мы увидели, теснейшим образом связана с европейской традицией «вольного каменщичества». Представители этого чрезвычайно древнего тайного общества к тому времени уже не одну сотню лет трудились у стен Софии Новгородской. Связанный с ними «братскими узами» просвещенный владыка Феофан, очевидно, намеревался осуществлять свое архипастырское служение вовсе не на пустом месте…



#4 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:49

Масонский кубок из архиерейской ризницы

 

0650a1ab974e.jpg

 

               В музейной экспозиции Новгородского кремля представлен весьма примечательный старинный предмет, который является ключом ко всей этой «энигматической» истории. Масонский кубок, изготовленный в немецком городе Любеке, попал в музей, скорее всего, из ризницы Софийского собора.

             Это означает, что некогда кубок был подарен одному из архипастырей Великого Новгорода. Каждый посетитель музея может воочию убедиться в наличии исторических связей между новгородской кафедрой и «оперативными» вольными каменщиками Западной Европы. Связь эта, стало быть, имеет под собой не только летописно-баснословные, но и вполне материальные доказательства…

             Массивный серебряный кубок с вызолоченной местами поверхностью украшен медальонами, в которые средневековым готическим шрифтом вписаны правила франкмасонской гильдии. Крышка сосуда увенчана крохотной статуэткой юноши, опирающегося на цеховой щит с изображенными на нем инструментами «оперативных» масонов. Эти композиционные детали определяются исследователями как «аллегорические символы тайного общества».

Сама форма масонского кубка вполне традиционна. Подобные металлические сосуды широко использовались на собраниях торговых и ремесленных гильдий Западной Европы в качестве «братин», сиречь братских бокалов для вина за общей трапезой. По обычаю они имели и особые названия – «Добро пожаловать», если предназначались для поднесения почетным гостям «дома мастеровых» во время праздничных застолий, или «Дружба», когда пускались по кругу как символ укрепления братских связей между мастерами-сотрапезниками. Чаша из экспозиции Новгородского кремля, вероятнее всего, была сделана по заказу любекского цеха «оперативных» франкмасонов.

        Кажется странным, что ритуальный масонский кубок принадлежал когда-то одному из архиереев Софии Новгородской. Но в свете всего вышесказанного «странность» эта уже не представляется такой уж невероятной. Кубок изготовлен в Любеке. С тамошними вольными каменщиками, как мы узнали, у новгородской кафедры еще в XV веке сложились прочные деловые связи.

            Дата изготовления этой масонской реликвии – 1716 год, а всего через девять лет архиепископом Новгородским стал Феофан Прокопович, личная причастность которого к масонству практически несомненна. Поэтому вовсе не исключено, что именно ему как новгородскому владыке и, прежде всего, как «брату» по Ордену масоны из Германии и поднесли этот в высшей степени красноречивый дар…

 

Вольные каменщики Святой Софии

 

       Безусловно, архиерейское правление Феофана Прокоповича стало наиболее заметной вехой в истории соприкосновения Новгорода с тайнами франкмасонства. Однако связи вольных каменщиков с новгородской церковной кафедрой, возникшие задолго до появления здесь владыки Феофана, продолжали развиваться и после его ухода. Как минимум, двое из последующих новгородских архиереев также имели самое непосредственное отношение к масонской эзотерической традиции…

        В 1800 году новгородским викарием был поставлен преосвященный Михаил (в миру – Матвей Михайлович Десницкий), который за год до этого получил назначение на должность архимандрита Новгородского Юрьева монастыря. Митрополитом Новгородским он сделался в 1818 году. В архивах сохранились документы, свидетельствующие о том, что в 1780-х годах Матвей Десницкий являлся членом работавшей в Москве Ложи Теоретического Градуса. Он водил знакомство и даже дружбу с такими известными масонами своего времени, как Николай Новиков, Семен Гамалея, Иван Лопухин .

    Вероятно, в 1792 году будущий новгородский митрополит удостоился чести быть возведенным в высшие розенкрейцерские степени. Друг его, вольный каменщик Лопухин, крайне лестно отзывался о преосвященном Михаиле в своих «Записках». Из этого сочинения можно сделать вывод о достаточно тесных отношениях владыки с московскими и петербургскими масонами на протяжении всей его жизни.

          В 1821 году новгородскую кафедру занял митрополит Серафим (в миру – Стефан Васильевич Глаголевский). Еще в молодости, поступив в 1782 году в филологическую семинарию Дружеского ученого общества, Глаголевский близко сошелся с русскими франкмасонами. Он также довольно долго поддерживал со многими из них весьма теплые личные отношения. Новгородский митрополит Серафим, по мнению историка Олега Платонова, относился к числу тех «священнослужителей, чья прямая связь с масонскими ложами находилась под вопросом, но которые были близки к ним по духу».

          Митрополиты кафедры Святой Софии – Михаил и Серафим – стали в XIX веке, может быть, самыми известными, но далеко не единственными представителями новгородского духовенства, имевшего тесные связи с Масонским Орденом. Традиция исторической близости православного священства с франкмасонством, установленная в Новгороде Феофаном Прокоповичем, определенно укоренилась здесь на многие десятилетия…

 

 

Предание сообщает, что в начале XVIII столетия одним из первых русских масонов стал будущий новгородский архиепископ Феофан Прокопович. Его по праву называют самым образованным человеком своего времени. Но вместе с тем, за внешним блеском светских талантов и фундаментальной богословской учености в тайниках его души ярко пламенело то, что во все времена было принято именовать сокровенным знанием…

 

 

«Предивная каббалистичная наука»

 

      Двумя столпами высших масонских степеней является эзотеризм алхимии и Каббалы. Они составляют первооснову тайных наук «вольного каменщичества». Потому совершенно естественно, что причастный к масонству новгородский архиепископ Феофан имел касательство к обеим этим сферам высокого эзотерического мастерства.

Учение Каббалы проникло в Новгород вместе с европейскими визитерами задолго до времен Прокоповича. Увлечение Каббалой среди новгородской аристократии сделалось по-настоящему масштабным уже в XV веке, когда сюда приехал иудейский мудрец Схария. По мнению историков, он был «довольно образованным для своего времени человеком, знакомым с астрологией и каббалистикой». К слову сказать, Схария – выходец из Киева, где двести лет спустя родился и рос Феофан Прокопович. Стало быть, и там традиция изучения Каббалы насчитывала к тому времени уже не одно столетие.

         Каббалист и астролог Схария прибыл в Новгород в 1471 году в свите литовского князя Михаила Олельковича и надолго остался в городе проповедовать свое учение. К нему примкнули многие новгородцы. В том числе и довольно знатные. Движение это охватило ряд российских городов, и было осуждено духовенством как «ересь жидовствующих». Но нам сейчас интересно другое: массовое увлечение Каббалой в Великом Новгороде пришлось на XV век. Именно в это время здесь шли зодческие работы «оперативных» масонов из Европы. Думается, совпадение это слишком выразительно, чтобы быть банальной игрой случая…

 

07be9103fe96.jpg

 

              Каббала основывается на представлениях о мистических свойствах букв древнееврейского алфавита. Доподлинно известно, что новгородский владыка Феофан знал иврит в совершенстве. Западные отцы-иезуиты в своих интеллектуальных изысканиях уделяли тайнам Каббалы огромное внимание, а молодой Прокопович, как мы помним, учился у них – в римской Коллегии Святого Афанасия.

                 Вполне вероятно, что в Риме будущий архиепископ Новгородский общался с жившими там многочисленными учениками знаменитого иезуитского эрудита Афанасия Кирхера, излагавшего в своих оккультных трактатах традиционное учение о Древе Сфирот, еврейских Именах Бога и другие фундаментальные положения Каббалы.

              Умственное становление Прокоповича происходило в среде, пронизанной подобными идеями. Так называемая «христианская каббала» была крайне популярна среди отцов немецкой Реформации, к которым Феофан питал огромное уважение на протяжении всей своей жизни.

             Что же касается алхимии, то наряду с Каббалой, она старательно изучалась и практиковалась членами масонских лож XVIII столетия. Такие именитые вольные каменщики, как Елагин, Лопухин и Новиков трудились в своих домашних лабораториях над поиском Философского Камня. Великим Деланием в те времена увлекались не только франкмасоны, но и те из русских людей, от которых этого можно было меньше всего ожидать…



#5 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:55

Ангел Химической Псалтири

 

Довольно странные, надо сказать, отношения связывали новгородского архиепископа Феофана с известным старообрядцем Андреем Денисовым. Да, и человеком «раскольник» Денисов был, признаться, тоже в высшей степени странным. Неописуемо загадочным. И вот почему…

 

59e0d82bf449.jpg

 

         В 1699 году Андрей Белобоцкий переложил на русский язык фундаментальный труд великого средневекового алхимика Раймонда Луллия «Ars Magna» («Великая Наука»). В русском переводе книга эта стала называться «Великая и предивная наука», а сам Луллий был аттестован в ней не только как «философ и богослов», но и как «преосвященный учитель». Отечественный извод сего алхимического трактата попал в Выговскую старообрядческую пустынь на Поморье, где настоятелем был тот самый Андрей Денисов. Вместе со своим младшим братом Симеоном он занимался собиранием старинных духовных книг, а также написанием новых.

          Денисов вкратце изложил каббалистический труд Луллия под заглавием «Малая книга». С тех пор загадочное сочинение прославленного европейского «алхимиста» распространилось не только на Выгу, но и среди староверов всей необъятной Матушки-России. Исследователь Евгений Лазарев очень точно назвал этот феномен «алхимией в старообрядческом скиту». Благодаря Андрею Денисову, многие приверженцы «древлей отеческой веры» читали и даже переписывали труд алхимика Раймонда Луллия в своих сокрытых по лесам общинах.

           В денисовском изложении «Ars Magna» особо выделялась «великая наука каббалистичная», которую он трактовал как «соборнейшее естество всех вещей», то есть как нераздельное единство всего творения, в котором Бог являет целостный образ Самого Себя. Это удивительным образом перекликается с трудами Феофана Прокоповича, писавшего, что «под природой понимают самого Бога», а потому «Бог суть всесущее, всезначимое», как и «природа – всемогуща и всезначима».

                Сущность природы виделась Прокоповичу в непрерывном движении всего в ней проявленного: «Движение как бы представляет собой общую жизнь всего мира», – писал он, – ибо Бог «скрытою силой приводит в движение все свое творение». Утверждая, таким образом, «соборное единство всего сущего» в цепи всеобщего движения, Феофан вслед за Аристотелем называет Бога «Перводвигателем Вселенной».

Денисовская трактовка алхимико-каббалистических постулатов Луллия созвучна философскому учению владыки Феофана, и в этом нет ничего удивительного. Ведь в молодости Андрей Денисов тайно, под чужим именем, учился у Прокоповича в Киеве. Вероятно, он-то и сообщил юноше-староверу увлечение древней алхимической наукой. Не исключено также, что именно от ученого монаха Феофана будущий настоятель старообрядческой пустыни на Выгу услышал впервые имя Раймонда Луллия, да и вообще – о существовании герметической традиции средневекового Запада.

             В начале XVIII столетия у Андрея Денисова и его обители были крайне напряженные отношения с церковной кафедрой Великого Новгорода. Его младший брат Симеон был однажды схвачен местными властями как «расколоучитель». Он долгое время провел в заточении при новгородском архиерейском доме, откуда ему удалось бежать, обратив солдата-караульного в старообрядчество.

Ситуация в корне изменилась, когда на кафедру эту взошел Феофан Прокопович, бывший некогда учителем выговского настоятеля Андрея. Они вели между собой весьма обстоятельную переписку, в которой увлеченный алхимией поморский старовер именовал бывшего своего наставника «возлюбленным во Христе братом». Новгородский архиепископ Феофан приглашал Андрея Денисова к себе для бесед и всячески потом ему покровительствовал.

            Подобная веротерпимость, к слову, являлась характерной чертой масонского мировоззрения. Русские вольные каменщики часто вступались за преследуемых государством старообрядцев и других носителей всевозможных религиозных убеждений, которые чем-либо отличались от «официальной» веры подавляющего большинства…

 

Алхимия в Христианской Церкви

           Однако не мешало бы выяснить, на чем основывались в своем увлечении алхимией православный иерарх Феофан Прокопович и старообрядческий учитель Андрей Денисов, будучи – каждый по-своему – людьми православными? Насколько вообще тайная алхимическая наука соотносима с христианской верой? Почитаемый новгородским архиепископом Феофаном провозвестник немецкой Реформации Мартин Лютер выразил свое отношение к указанной проблеме в виде блестящего афоризма: «Алхимия есть символическое представление христианства».

          Крупный теоретик «царственного искусства» Иван Лопухин в своем масонском трактате «Некоторые черты о Внутренней Церкви» также высказывался в том духе, что процессы Великого Делания есть ни что иное, как скрытые в самой природе «иллюстрации» заповедных таинств истинного христианства. «Колико полезно, – писал Лопухин, – то искусство, которым просвещенные соединяют, разделяют, разрушают вещества, развивают их состав и возвращают в источныя их стихии, и при сем действии собственными своими очами созерцают таинства Иисуса Христа, последствие страдания Его, и в сокращении и в химических явлениях видят все происшествия и следствия Его воплощения!»

        Знаменитый средневековый естествоиспытатель Парацельс назвал один из своих алхимических трактатов «Химической Псалтирью», подчеркивая тем самым, что Великое Делание подобно в своем сокровенном таинстве церковной литургии. О непосредственной связи алхимической науки с таинствами Христианской Церкви говорили не только богослов Лютер, ученый Парацельс и вольный каменщик Лопухин, но и множество других «алхимистов» средневековья и нового времени. Такие величайшие алхимики, как Альберт Великий, Фома Аквинский и Раймонд Луллий, были священниками и монахами.

            Мотивы Великого Делания звучат уже в Новом Завете: «Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова» (Ефес., 5:25-26). «Очищение водной баней» – один из важнейших алхимических процессов.

Изобретение «водной бани» приписывается жившей в Александрии в том же I веке женщине-алхимику Марии, «еврейке из рода Авраамова». Исследователи отождествляют ее со «спутницей Христа» Марией Магдалиной, которая, если верить средневековым легендам, была не только одной из евангельских жен-мироносиц, «апостолом апостолов» и ревностной проповедницей христианства, но и хранительницей тайного гностического знания, а также великим практикующим алхимиком. Именно Мария впервые поднесла римскому императору Тиберию окрашенное в красный цвет пасхальное яйцо, в котором также усматривается древний алхимический символ.

          Таким образом, традиция Христианской Церкви уже с первых веков своего существования была тесно связана с алхимической наукой. Поэтому вовсе и не удивителен тот факт, что во все времена христиане, взыскующие тайного, обращались к алхимии. И делали это не только католики и протестанты на Западе, но и православные на Востоке, не исключая русских старообрядцев…

 

 

Распространению масонства в России предшествовало проникновение герметического тайнознания из Европы. Мы знаем, что ученик новгородского архиепископа Феофана – Андрей Денисов, подвизавшийся в старообрядческой пустыни на Выгу, подготовил для единоверцев краткое изложение трактата «Ars Magna», написанного средневековым алхимиком Раймондом Луллием. Сам Прокопович в юные годы учился в Риме у последователей иезуита-каббалиста Афанасия Кирхера. Потянем за эту ниточку, и нам откроется, каким именно образом древняя эзотерическая традиция начинала свое триумфальное шествие в краю Северной Пальмиры…

Предание о немецкой слободе

              Некоторые западные исследователи склонны считать Раймонда Луллия предтечей европейского масонства. Остается открытым вопрос, каким же путем его алхимический трактат «Ars Magna» попал в Россию? В апреле 1689 года в Москву приехал уже успевший прославиться на Западе немецкий мистик Квирин Кульман. В Кокуе, немецкой слободе на московской реке Яузе, уже тогда существовала община последователей теософского учения Якоба Бёме. Они тепло и даже, как говорят, «с восторгом» приняли Кульмана. Остановившись у них, он начал свою проповедь в России. Главным образом, среди населения той же немецкой слободы.

          Надо сказать, что Кульман не понаслышке был знаком с алхимией и Каббалой. Он-то и привез в Москву трактат «Ars Magna» Раймонда Луллия, а также сочинения Афанасия Кирхера, с которым состоял в переписке. Не исключено, что книги эти были известны обитателям Кокуя и до его приезда, однако визит немца стал для них мощным стимулом к глубокому изучению герметической науки.

             Уже в октябре того же года, по навету местного лютеранского духовенства, Кульман был сожжен московскими властями в деревянном срубе как «еретик». Но принесенное им учение успело пустить в Кокуе глубокие эзотерические корни. До штудирования алхимических трактатов в северных старообрядческих скитах было еще далеко, но в самой немецкой слободе книги Якоба Бёме, Раймонда Луллия, Афанасия Кирхера, да и самого Квирина Кульмана пользовались большой популярностью. Среди живших там иностранцев увлечение алхимией, астрологией и каббалистикой являлось делом вполне обычным. Немецкую слободу на реке Яузе совершенно справедливо называют «колыбелью» русского масонства и «нулевым километром» распространения традиций западного герметизма в России.

          Историк-публицист Василий Иванов писал, что в петровские времена немецкая слобода «стала мощной лабораторией масонства. По словам масонского предания, первая ложа в Москве возникла еще в царствование царя Алексея Михайловича, причем «Брюс был оной Великим Мастером». Граф Брюс, по словам предания, был одним из высокопосвященных масонов и глубоко и плодотворно проник в тайны масонского Ордена».

         Как известно, молодой царь Петр подолгу пропадал на Кокуе с тамошними немцами. Именно здесь он познакомился со своим будущим наперсником, представителем старинной масонской династии, потомком шотландских королей Яковом Брюсом. Брюс убедил Петра отправиться в путешествие по Европе, где русский государь, как гласит старинная легенда, был посвящен в масоны. И если на Западе Петр Великий сам сделался вольным каменщиком, то первая его встреча с «братьями» по Ордену состоялась значительно раньше. Местом этой встречи, вне всякого сомнения, была немецкая слобода…



#6 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 12:58

Новгородские корни кокуйских франкмасонов

 

 

              Видный деятель русской эмиграции, писатель-историк Михаил Поморцев подчеркивал, что в московском Кокуе проживало в те годы немало вольных каменщиков из Англии и Шотландии. «С масонами, – пишет он, – Петр общался в немецкой слободе, встречался со многими масонами он и во время своих заграничных путешествий».

             Соприкоснувшись с франкмасонством в слободе Кокуй, Петр I по настоянию тамошних вольных каменщиков отправился в Европу, откуда вернулся с намерением основать в России первую ложу. Ее оратором впоследствии и стал будущий новгородский архиепископ Феофан Прокопович. С немецкой слободы, судя по всему, и пошло быть на свете русское масонство.

            Однако мало кому известно, что история возникновения самого Кокуя теснейшим образом связана с Великим Новгородом. В 1556 году царь Иван Грозный послал новгородским «детям боярским» указ, дабы находящиеся у них пленные немцы, «умеющие делать руду серебряную, серебряное, золотое, медное, оловянное и всякое дело», были незамедлительно отправлены в Москву для несения государевой службы. Прибывшие из Новгорода иностранные «рудознатцы» и основали Кокуй – немецкую слободу при устье реки Яузы.

           Ярким напоминанием об исторической связи немецкой слободы с Великим Новгородом служит самая высокая башня Новгородского кремля, которая так и называется – Кокуй. По мнению ряда историков, построили ее в конце XV века «оперативные» вольные каменщики из Европы.

           Можно с полной уверенностью утверждать, что среди первых поселенцев немецкой слободы, прибывших на Яузу из Новгорода, было немало знатоков тайной алхимической науки. Ведь грозный царь требовал доставить ему немцев, хорошо знающих серебряную руду и другие тонкости средневековой металлургии. А в те времена практически все металлурги и «рудознатцы» были людьми, искушенными в алхимии. Даже при Алексее Михайловиче, отце царя Петра, мастера рудного дела и фармации, по традиции, отождествлялись с алхимиками. Так, в царском указе 1663 года ставилась задача «во Гжельской волости для аптекарских и алхимских судов приискать глины», для чего туда был послан «аптекарских и алхимских судов мастер Пашко Птицкой».

            Некогда западная герметическая традиция проникла сначала в Великий Новгород в силу давних и устойчивых связей города с просвещенной Европой. В XV столетии в Новгороде имел место настоящий апофеоз «оперативного» масонства и каббалистической премудрости. В XVI веке, по настоянию Ивана Грозного, основные силы европейского герметизма были перемещены оттуда в Москву. Там иностранные «рудознатцы» и прочие мастеровые создали поселение Кокуй, ставшее, по меткому выражению В.Ф. Иванова, «мощной лабораторией масонства».

             Уже отсюда, из немецкой слободы на реке Яузе, по всей России распространялись книги средневековых алхимиков, доходившие вплоть до старообрядческих скитов на Поморье. Здесь же, в Кокуе, Петр I впервые соприкоснулся с франкмасонством, что повлекло за собой скорую пересадку «саженцев» этой западной эзотерической традиции на русскую почву.

Одним словом, вехи распространения в России западной герметической традиции (неотъемлемой частью которой и является франкмасонство) выявлены нами, надо думать, предельно точно и вполне доказательно: Великий Новгород (XV в.), немецкая слобода на Яузе (XVI-XVII вв.) и далее – везде…

 

Говоря о проникновении европейского герметизма в страну Московию, было бы несправедливо не упомянуть о таком важном его аспекте, как астрология. Тайная наука о «путях небесных светил», судя по всему, увлекала Феофана Прокоповича чрезвычайно. Он сам, да и многие его «братья» по масонскому «Нептунову обществу» самозабвенно предавались «звездочетству»…

 

Ясновидец звездных иероглифов

 

       Новгородский архиепископ Феофан устроил в своей усадьбе обсерваторию, для нужд которой в 1736 году брал на время телескоп из петербургской Академии Наук. Были у него и довольно сложные астрономические инструменты – квадрант 3-х футов радиусом и 7-мифутовый секстант.

       В Ораниенбаумской резиденции светлейшего князя Меншикова имелась еще одна обсерватория, в которой Прокопович также производил наблюдения за звездным небом. В подмосковной усадьбе Глинки, принадлежавшей Якову Брюсу, располагалась третья частная обсерватория. Кроме того, в брюсовой библиотеке были собраны практически все астрономические трактаты той эпохи. Его перу принадлежали и самостоятельные исследования в данной области – «Глобус небесный иже о сфере небесной» (1707 г.), «Брюсов календарь» (1709 г.), «Брюсов планетник» (1718 г.) .

        В 1702 году граф Брюс оборудовал обсерваторию на Сухаревой башне, где собиралось уже небезызвестное нам «Нептуново общество». Дореволюционный историк Владимир Назаревский пишет: «На Сухаревой башне находилась обсерватория, с коей, по поручению Петра, наблюдали солнечное затмение и делали с него рисунок. Сюда был перенесен с Ивановской колокольни громадный глобус, подаренный Голандскими штатами царю Алексею Михайловичу. Здесь жил знаменитый ученый и составитель прославленного календаря Яков Брюс, которого народ считал чернокнижником».

       Таким образом, члены масонского «Нептунова общества», оратором которого был новгородский владыка Феофан, создали в России, как минимум, четыре высококлассные обсерватории. Первые русские масоны почему-то считали крайне важным наблюдать за звездами…

                А началось все с того же заграничного «посольства» Петра Великого. В 1698 году русский царь дважды посетил знаменитую Гринвичскую обсерваторию в Британии. Королевский астроном Флэмстид издал журналы наблюдений тех лет в редкой теперь книге «Historia Celestis Britannica». Под 6-ым февраля 1698 года в них значится запись: «Светлейший Пётр, царь Московии, впервые посетил обсерваторию и после осмотра инструментов удалился инкогнито. Его сопровождали военачальник Брюс, рождённый в Московии от шотландских родителей, и купцы английские Дж. Вульф и Стилк». 8-го марта русский государь вернулся сюда для того, чтобы наблюдать в телескоп верхнюю кульминацию Венеры на меридиане Гринвича. Проще говоря, Петр Великий привез из своих заграничных странствий не только зачатки масонской традиции, но и опыт ведения астрономических наблюдений. Ближайшие его сподвижники, включая Феофана Прокоповича, разделили с ним эти новые увлечения.                     Столь странное историческое «соседство» астрономии с франкмасонством требует, должно быть, специального объяснения. Дело в том, что иллюстрации законов небесной механики всегда занимали важное место в традиции вольных каменщиков. Потолок всякой масонской ложи было принято украшать звездами. В точном соответствии с расположением созвездий над данным местом в праздник Святого Иоанна, то есть в ночь летнего солнцестояния. Изображения знаков Зодиака присутствуют на целом ряде масонских эмблем. Считается, что наиболее важные ритуальные действа, как то закладка храмов или начало какого-либо орденского предприятия, масоны старались совершать в соответствии с требованиями древней астрологической науки. Выдающиеся астрономы прошлого состояли в масонских ложах, о чем свидетельствует хотя бы наличие в южном полушарии небес таких соседствующих меж собой созвездий, как «Циркуль» и «Наугольник». Поэтому вполне уместно предположить, что бурное развитие астрономии в кругах петровского «Нептунова общества» происходило под влиянием франкмасонства…



#7 Ami

Ami

    Д.'.Л.'. Астрея №6032 ВВФ

  • SA
  • 3 005 сообщений
  • Городнад гордой Невой

Отправлено 02 декабря 2013 - 13:02

Покровитель науки и просвещения

 

261px-1000_Feofan_Prokopovich.jpg

                  Справедливости ради следует отметить, что в Новгороде архиепископ Феофан не был первым человеком, глубоко сведущим в «течении звезд небесных». Задолго до его появления на кафедре Святой Софии новгородцам были хорошо известны так называемые «отреченные» (то есть запрещенные Церковью) астрологические книги – «Зодий», «Остролог», «Рафли», «Аристотелевы врата», «Коледник», «Громовник» и «Молниянник». Средневековые астрологи хранили их в великой тайне, ибо обнаружение таковых книг у кого-либо из горожан грозило сожжением в деревянном срубе вместе с книгами.

                Однако, и само новгородское духовенство было при этом небезразлично к происходящему в звездном небе. Кирик Новгородец, диакон и певчий церкви Рождества Богородицы Антониева монастыря, еще в XII веке старательно фиксировал затмения луны и солнца, всполохи северных сияний и появление на небосклоне хвостатых комет. Написанная им книга «Учение о числах» стала, пожалуй, наиболее серьезным астрономическим трактатом в истории Древней Руси.

             В судьбе самого Феофана Прокоповича вопрос о соотношении астрономического факта и церковного догмата обострялся временами до крайности. В 1716 году по его пастырскому благословению вышла «Книга мировоззрения, или мнение о небесно-земных глобусах и их украшениях». Это был сделанный Яковом Брюсом перевод астрономического трактата голландского ученого Христиана Гюйгенса. В оригинале книга называлась «Космотеорос, или гипотезы о небесных мирах и их обитателях». Автор рассуждал о том, что во вселенной должно существовать великое множество планет, подобных нашей, и некоторые из них вполне могут быть обитаемы. Феофан Прокопович, таким образом, благословил появление в России первой книги об инопланетянах!

           Публикация произвела настоящий переполох в среде российского духовенства. В утверждениях о гелиоцентрической системе вселенной и множественности обитаемых миров усматривалась попытка подорвать устоявшиеся основы христианской космографии. Но Прокопович непреклонно стоял на своем.

              «Если ученики Коперника, – писал он, – и другие ученые, защищающие движение земли, могут привести в доказательство своего мнения достоверные физические и математические доводы, то тексты Святого Писания, в которых говорится о движении Солнца, не могут служить для них препятствием, ибо эти тексты следует понимать не в буквальном, а в аллегорическом смысле».

От киевского периода жизни владыки Феофана осталось стихотворение, написанное им на латыни. В нем он метал молнии праведного гнева в римского папу за преследование великого ученого Галилея. Судя по всему, уже в молодости, по возвращении из Рима, Прокопович окончательно утвердился в понимании простой истины: только настоящая наука и свободное просвещение могут стать залогом столь необходимого всем народам исторического прогресса. Идея в высшей степени масонская и общечеловеческая вместе с тем…

 

Новгородский архиерей Феофан Прокопович был одной из самых таинственных личностей XVIII века. Легенда гласит, что он стал членом первой русской масонской ложи. Будучи поборником науки и просвещения, владыка удовлетворял не только собственную жажду познания, но и помогал другим на тернистом пути в поисках Истины…

   

Юный друг владыки Феофана

 

          Когда один из студентов Заиконоспасского училища был в шаге от отчисления из-за того, что оказался выходцем из рыбацкой семьи (тогда как при поступлении назвался «сыном дворянина»), никто иной, как Феофан Прокопович вступился за него и силой своего церковного авторитета обеспечил юноше доступ к дальнейшему постижению науки. «Не бойся никого, – напутствовал его владыка. – Хотя бы со звоном в большой московский соборный колокол стали тебя клеймить самозванцем – я твой защитник!»

Студента звали Мишей Ломоносовым…

         Масоном Ломоносов, судя по всему, не был, но русские вольные каменщики всегда оказывали ему весьма серьезное покровительство. В особенности, семья графов Воронцовых, многие члены которой были вхожи в масонские ложи. После смерти ученого на его родине, в Холмогорах, Воронцовы установили в память о нем масонский монумент – пирамиду, обильно украшенную эзотерической символикой и увенчанную гностическим Уроборосом – змеей, кусающей свой хвост.

            Когда говорят о юности Ломоносова, многим представляется ребенок из семьи неграмотных поморов-рыбаков, который каким-то чудом попал в Москву и сделался академиком. Представление это, мягко говоря, ошибочно. Я намеренно не останавливаюсь на расхожей гипотезе о том, что Ломоносов был незаконнорожденным сыном Петра Великого. Эта сомнительная версия в стиле средневековых рыцарских легенд о «короле-рыбаке» нам здесь, собственно говоря, и ни к чему…

             Достаточно сказать о том, что живший в конце XVII столетия в тех же Холмогорах архиепископ Афанасий знал двадцать четыре иностранных языка! В 1692 году он создал в своей поморской резиденции обсерваторию, оборудованную телескопами и сложными угломерными инструментами. В том же Поморье, как мы помним, старообрядцами была устроена Выговская пустынь, насельники коей читали западные алхимические трактаты и вообще были людьми весьма для того времени образованными.

Не случайно же считается, что поморы – это потомки вольных новгородцев, ушедших некогда от надвигавшегося деспотизма в недосягаемый для Москвы край первозданной свободы, к берегам Белого моря. А Великий Новгород издревле был средоточием просвещения и даже, как мы выяснили, одним из первых центров распространения европейской герметической традиции на Руси. Стоит ли тогда удивляться тому, что поморы являли подчас настоящие чудеса служения Великой Науке?

          Отношения Ломоносова с Феофаном Прокоповичем изучены весьма скудно. Есть основания полагать, что ученый был хорошо знаком с метафизическими трудами новгородского владыки. Не исключено, что его книги повлияли на становление некоторых гениальных ломоносовских концепций.

           В частности, считается, что именно Ломоносов стал родоначальником геологической теории об эволюции горных склонов. Но задолго до него Феофан Прокопович писал: «С течением времени возникало множество новых гор, многие из них превратились в равнину. Это происходит обычно определенным способом, действием силы вод, которые вымывают внутренние слои земли и подымают горы, а другие сносят, нажимая на них, а также действием силы ветров, движений земли и иных».

        «Поразительно, – восклицает современный ученый, – что даже терминологически, а особенно это крылатое – «слои земные» – все это предвосхищало учение Михаила Ломоносова об эволюции земной поверхности». Ломоносова справедливо называют создателем современной российской науки. Но еще неизвестно, как сложилась бы судьба холмогорского гения, не встань однажды на его защиту архиепископ Феофан Прокопович. Уже за одно это новгородский владыка вполне заслуживает называться «крестным отцом» отечественной академической традиции.

Франкмасоны сыграли заметную роль в жизни Ломоносова. И в высшей степени символично, что одним из них был Прокопович – член основанного Петром «Нептунова общества», которое представляло собою нечто среднее между первым российским научным кружком и первой же масонской ложей.

 

 

Туман над Аптекарским островом

 

         Новгородский архиепископ Феофан прожил недолгую и многотрудную жизнь. На закате своего века он крайне тяготился возложенным на него невероятно сложным архипастырским и государственным долгом. Силы неумолимо оставляли его, но даже в худшую пору телесного увядания он оставался подлинным светочем ясного разума и энергичной целеустремленности.

          Датчанин фон Хаген, побывавший в гостях у Прокоповича незадолго до его кончины, дал в своих записках предельно точную характеристику личности загадочного новгородского архиерея: «В своих молодых летах он путешествовал почти во всех странах Европы и Азии. В науках мало было ему равных, в особенности, в среде русских духовных. Кроме истории, богословия и философии, он обладал глубокими познаниями в математике и имел к ней необыкновенную страсть. Он понимал и говорил на разных европейских языках».

           Последние дни своей жизни Феофан Прокопович провел в стенах Карповского подворья, находящегося на Аптекарском острове в Петербурге. Алхимический символизм места с поразительной явью проступает на фоне столь масштабного события метафизической истории, как смерть великого человека…

             Название этого острова теснейшим образом связано с историей Аптекарского приказа, появление которого в России сопровождалось активным привлечением алхимиков из Западной Европы на русскую государственную службу. По словам исследователя Олега Фомина, в правление царя Алексея Михайловича «при Аптекарском приказе уже в достаточной степени обретались алхимисты и алхимического дела ученики». Заложенные тогда в Москве европейские по форме и алхимические по сути традиции аптекарского дела после основания новой столицы не пропали бесследно. В новоявленном пространстве туманного Петербурга они нашли пристанище на Аптекарском острове. И место это, надо полагать, было выбрано отнюдь не случайно…

           Тот же Фомин заметил, что на шведских картах XIV века будущий Аптекарский остров именовался «Корписаари». «Корпи» в переводе с финского означает «ворон», что «указывает на первую стадию алхимического делания». Процесс получения Философского Камня действительно подразделялся алхимиками на три этапа: «Nigredo» – «работа в черном» – символизировалась черным же вороном. «Albedo» – «убеление» – представлялось белым гусем или лебедем. Завершающую стадию Великого Делания «Rubedo» – «работу в красном» – олицетворял пламенеющий Феникс. Старинное название Аптекарского острова через символ воронова крыла и в самом деле соотносится с наиболее трудной фазой алхимического «Nigredo» – «работы в черном».

                Ее ли имел в виду новгородский архиепископ Феофан, избирая местом своего последнего пребывания столь необычный остров Петербурга? Сказать трудно. Мы этого просто не знаем. Но вполне вероятно, что, отправляясь туда, владыка сознательно намеревался приступить к самому нелегкому пределу человеческого бытия – к вратам смерти, которая есть, по его же собственным словам, «зло всех зол злейшее». Ведь черный ворон символизирует эту прискорбную неизбежность не только в символографии средневековых алхимиков.

«Тяжкий естества чин…» 8 сентября 1736 года Феофана Прокоповича не стало. Невольно приходят на ум слова из одного, масонского стихотворения: «Безжалостная смерть все косит племена, и в урну смертных всех сбирает имена…» Но, нет. Бренная плоть владыки Феофана оказалась скошенной, как и весь «урожай племен» XVIII века. Однако имя его смерти не досталось. Имя «собеседника чистых муз» осталось достоянием Вечности!

             Прах Феофана Прокоповича был доставлен на архипастырскую кафедру, служению которой он отдал последние годы своей удивительной жизни. Его похоронили в храме Святой Софии Новгородской. «От юности своея» владыка шел по пути благого просвещения. Ради обретения Высшей Премудрости, под сенью коей в итоге и упокоился. Мир его праху…

 

г. Ставрополь  2009 г.






Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 анонимных